Все проходит, и это пройдет
La femme Nikita
... а вот не помню я название. Может, и не было его никогда.
Персонажи мне не принадлежат... ну, и так далее.
Старый фик... Немного детский... ну да ладно, пусть будет.
Рейтинг - R, ангст, экшн, смерть персонажей
И еще: копировать на другие ресурсы можно, но обязательно поставьте меня перед этим в известность.
читать дальше Сегодня у Адама был удачный день. Он получил свою первую отличную отметку по французской грамматике. Папа будет доволен. Надо будет сейчас же рассказать ему. А еще мисс Андерсон пересадила его к Анжеле. Это здорово: Анжела прикольная девчонка, с ней интересно играть после уроков, и ее мама готовит обалденную лазанью. И еще она очень красивая. Если удастся отпроситься у папы пойти в гости к Анжеле, будет просто здорово! Он должен его отпустить, сегодня он получил высший балл!
Адам спрыгнул с подножки желтого школьного автобуса и бодро зашагал к небольшому кирпичному домику, утопающему в зелени яблочных деревьев. Еще с порога он почувствовал вкусный запах. Яблочный пирог! Папа приготовил его любимый яблочный пирог! Здорово! Где он, хочется побыстрее его обрадовать!
Адам пробежался по комнатам: папы не было ни на кухне, в кабинете за большим дубовым столом, ни в гостиной. Он быстро взбежал по лестнице на второй этаж, кинул сумку на пол, привычно шепнул «привет» большому маминому портрету на стене перед кроватью и бросился в спальню отца. Он прислушался под дверью: может быть, папа просто настраивает струны виолончели. Но нет, виолончель глухо молчала: в спальне никого не было. «Мастерская, – обреченно подумал Адам, - папе опять плохо. Надо помочь ему».
Адам не любил мастерскую. Конечно, там было много интересных штук: машинные железки, токарный станок и множество электронных приборчиков. Когда Адам пытался посмотреть, что это за приборы, отец почему-то всегда останавливал его: «Это нельзя трогать». Но в общем мастерской веяло холодом, несмотря на систему центрального отопления. Когда Адам заходил в мастерскую и видел отца, сидящего к нему спиной на широком стуле, он каждый раз чувствовал холодок по коже: казалось, что в мастерской стоит ледяная тишина и тысячи маленьких ледяных иголочек сверлят мозг. Адам догадывался в чем дело – папа очень скучал по маме, но не хотел, чтобы это видел Адам. Пару раз он заставал его в спальне: папа стоял у окна, скрестив руки на груди, с закрытыми газами. «Надо что-то делать, - подумал Адам. И позвал, - Пап?»
Сегодня после тренировки Он смотрел новости по телевизору и наткнулся на репортаж о гражданской войне между Израилем и Палестиной. Сообщалось о большом количестве жертв, кровопролитных сражениях на улицах и неумелых действиях властей. Все это было неважно: за спиной репортера он неожиданно успел заметить силуэт высокой стройной женщины в черных очках. Женщина быстро взглянула в камеру и поспешно отвернулась, но сомнений быть не могло – это была Она. Никита. Майкл на секунду зажмурил глаза, снова открыл, досмотрел репортаж до конца, и потом еще с полчаса щелкал пультом по всем центральным и кабельным каналам. Безуспешно. Он и сам это знал. Однако незаживающая рана в сердце давила так сильно, что порой перехватывало дыхание, поэтому переключение каналов было ничем иным как очередной отчаянной попыткой убедить себя самого, что он может в любой момент увидеть Ее.
Майкл был оперативником Первого отдела до мозга костей. Можно было назвать его лучшим в мире оперативником: обладая выдающимися аналитическими способностями, он считался превосходным стратегом и одновременно был превосходно подготовлен физически. Когда это было нужно, Майкл противостоял всему Отделу и самому мистеру Джонсу. Только в одном он был бессилен: они с Никитой сами вырыли себе яму, столкнули в нее свою любовь и вот уже два года поистине с мазохистским упорством наслаждались процессом ее разложения. Да, он должен воспитать Адама. Да, у мальчика должно быть нормальное детство, особенно после всего того, что он пережил. Но это ничего не меняло: у самого Майкла больше не было жизни.
Хотя Майкл не очень любил разговаривать вслух, всю жизнь в Отделе он вел сам с собой длинные логические монологи: «Как нужно действовать? Что я должен предпринять? Что я за это получу? Сколько будет жертв, если я поступлю по плану «А»?» Но с появлением Никиты в отделе все изменилось. Несколько лет он боролся с самим собой, пытаясь запрятать чувства вглубь сердца и придавить сверху армейским ботинком – только бы она выжила, и Отдел ничего не заподозрил. Она любила его и ненавидела, боготворила и презирала – но так по-настоящему и не знала, насколько сильно он нуждается в Ней, и как она играючи управляет им, если только по-настоящему хочет.
Никита стала стажером Майкла по приказу Шефа. Сначала Майкл наблюдал за новенькой издалека: помогал, страховал, подсказывал, успокаивал. Он не заметил, в какой именно момент начал испытывать к этой бесшабашной, рисковой, всегда идущей наперекор правилам девушке больше чем симпатию. Наверное, с первого дня, как Ее увидел… Но это было немыслимо: в Отделе не разрешались личные связи между сотрудниками. Майкл слишком хорошо знал правила – малейшим проявлением своих чувств он автоматически отправлял Никиту на ликвидацию.
Майкл слишком давно – после смерти Симоны – не чувствовал ничего. Он забыл, что такое радость, счастье, любовь, удовольствие. В жизни его была только тупая боль, вина за то, что не уберег Симону, и ночные кошмары с великим разнообразием сюжетов. Потом потребовалось жениться на Елене Вачек, племяннице одного из самых влиятельных террористов, и Майкл тщательно разыгрывал роль любящего мужа. Кажется, получалось неплохо. Только приходилось постоянно себя контролировать: здесь нужно улыбнуться, здесь – рассмеяться и поцеловать. Правда потом родился сын, Адам, и Майкл обнаружил, что сильно привязался к нему. Но сердце по-прежнему глухо молчало, тщательно отгоняя от себя бесполезные в Отделе волнения.
И тут появилась Никита. Такой маленький солнечный лучик, который заразительно смеялся над шутками Вальтера, постоянно теребил с вопросами Биркоффа, бесстрашно задирал самого Майкла. И она была свободна. Несмотря ни на что. Запреты и уговоры на нее не действовали. Сначала Майкл приходил в ярость от неповиновения стажера, но очень скоро на замену злости пришло мучительно-сладостное ожидание встреч с Никитой, неистовое желание постоянно видеть ее, слышать, осязать – ЧУВСТВОВАТЬ. Отныне в нем постоянно существовали два Майкла: волевой, холодный, расчетливый, циничный стратег Первого Отдела жестоко подавлял страстно влюбленного и страдающего от невозможности быть с любимой человека, одновременно пытающегося сделать все для благополучия Никиты и ее душевного равновесия. Лишь несколько раз второй Майкл вырывался наружу, и воспоминаниями об этих мгновениях: объятиях, прикосновениях жила душа, и трепетало сердце.
…А потом Отдел разлучил его с Еленой и ребенком, и тогда Майкл мертвой хваткой вцепился в последнюю ниточку, которая еще связывала его с жизнью – Никиту. Своим присутствием в Отделе, своей верой и любовью Никита спасла его, вытащив наконец из той пучины постоянного отчаянья, в которой Майкл находился последние несколько лет. Эту последнюю и НАСТОЯЩУЮ любовь он не мог предать и не мог больше прятать от Нее – чувства были сильнее, и разум перестал сопротивляться. Эта игра ва-банк несколько раз чуть не стоила Ей жизни, и он иногда презирал себя за это (о своей собственной жизни Майкл думал по-другому «я жив, только пока жива она»). Но нужно было признать, что та огромная волна любви и нежности, которой он позволил выйти наружу, изменила все. Его существование в отделе отныне было подчинено одной цели: сохранить любовь Никиты и сделать так, чтобы ей ничего не угрожало.
А потом было разрушение отдела и смерть мистера Джонса, после чего Никита встала во главе обновленного Первого Отдела. Он же получил долгожданную свободу и сына. Они даже поклялись вновь встретиться, когда Адам вырастит и перестанет нуждаться в отце…
…Жизнь без Нее оказалась невыносимой. Майкл знал, что поступил правильно. Только думал, что у него хватит силы воли не видеть Никиту и просто заботиться о сыне, но очень скоро почувствовал, что ошибся. ЭТО не было жизнью, и даже Адам не мог ему в этом помочь. Без Никиты: без ее нежной кожи, такой мягкой, бархатной, с россыпью смешных маленьких веснушек, без звуков ее голоса, копны невесомых белокурых волос, в которые можно зарыться лицом и вдыхать Ее запах, улыбки, без каждой клеточки ее тела, такого родного, такого любимого, желанного - особенно когда она только-только проснулась и смотрит такими большими синими бездонными глазами - не было самого Майкла.
- Па-ап! – требовательно прозвучал звонкий голос, - я тебя уже третий раз зову! Ну, пап!
Майклу потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, что это Адам, что он уже вернулся из школы и нуждается в его внимании. Он с трудом открыл глаза, повернулся к сыну и изобразил улыбку на лице. Нужно было чаще улыбаться – для Адама.
- Привет! Прости, я задумался.
- Я получил 10 баллов по грамматике. Там были такие сложные предложения, и еще нужно было выбрать, какую букву поставить в конце слов, и подобрать прилагательные. Я все сделал, и на тренировку сходил потом, сэнсей меня опять хвалил. А я сказал, что мы с тобой занимаемся, и он сказал: «Приведи папу в школу, хотелось бы с ним познакомиться»… - Адам спешил поделиться школьными событиями.
«Учитель ищет знакомства со мной. Они решили подобраться ко мне через Адама? Кто? - пронеслись мысли, и тут же нашлось объяснение, - Стоп, я проверил всех учителей школы и родителей учеников. По всем каналам они обычные люди. Адаму ничто не угрожает».
- Пап, ты придешь? Я сегодня показал ему твой захват через левое плечо, и все аплодировали.
- Я подумаю, Адам.
- Ты опять скучаешь по маме, да? Это же правда? Я могу чем-то помочь?
- Иди сюда, - позвал Майкл сына, - пойдем обедать. А потом я отвезу тебя к Анжеле. Только позвони, когда соберешься домой.
- Пап, откуда ты знал?!
- Майкл вернулся с задания, мэм. Все прошло успешно. Когда следует подать рапорт?
Никита вздрогнула и оторвалась от монитора, на котором только что внимательно изучала месторасположение группировки Торреса на юго-западе Франции.
- Через час, Фокс. Можешь идти.
Нет, она похоже никогда не перестанет болезненно реагировать на каждого мужчину с именем Майкл. И до конца своей карьеры в Отделе будет всматриваться в каждого оперативника в черном полупальто. Это невыносимо! Сколько так может продолжаться! Майкл живет вместе с сыном. Он счастлив. Он наконец-то получил то, что заслужил за все время нахождения в Отделе – СВОБОДУ!
Никите вдруг вспомнилась Его улыбка. Он очень редко улыбался, и еще реже – искренне. Но в эти мгновения менялся весь Его облик: как будто с лица его снимали Железную Маску: на щеках появлялись чуть заметные ямочки, а в глазах плясали веселые чертенята. Как-то раз он учил Ее играть на виолончели: ничего не получалось, инструмент выдавал только резкие фальшивые ноты. И тогда Никита решила изобразить, как играет на виолончели сам Майкл: широко расставила ноги, сделала донельзя серьезное лицо, растрепала волосы и широко размахнулась смычком. Майкл от души расхохотался, и сказал, что она замечательная актриса. Он так заразительно смеялся тогда, запрокинув голову назад…
Никита встряхнула головой, отгоняя видение. Ей снова ужасно захотелось воспользоваться системой слежения: просто набрать код оперативника, его имя и фамилию и все… Информация о том, где сейчас находится Майкл, появится на экране монитора. Ведь он так и не вынул чип из своего тела.
А может быть, сама Никита уже не нужна Ему. Они долго не виделись. За это время вокруг Майкла наверняка крутилось множество хорошеньких женщин. Он даже вполне мог из соображений ответственности за судьбу Адама выбрать ему мачеху, пусть нелюбимую, но зато хорошую хозяйку, любящую детей. И по утрам Он подает своей новой жене кофе в постель!
Что она несет?! Все это чушь, Майкл любит только ее! Нужно сосредоточиться на Торресе. Его группировка была одной из самых кровожадных во Франции: ради денег они не гнушались ничем. Взрывы, убийства, киднеппинг, торговля наркотиками в качестве побочного направления. Руководитель банды Фернандо Торрес два дня назад чуть не был схвачен в своем бункере, был ранен, но смог уйти через тайный ход. Погибли два оперативника второго уровня. За провал Никита была вынуждена долго и нудно объясняться с Центром. Второго промаха не будет. Фокс разработает стратегию захвата и представит ее Никите через два часа.
Нужно еще решить, что делать с Биллом и Мирандой. В последнее время Никита с ужасом осознавала, что НАЧАЛА ПОНИМАТЬ НЕОБХОДИМОСТЬ некоторых действий Пола Вульфа – бывшего шефа Отдела. Например, сотрудники, заводившие любовные связи вне Отдела, смертельно рисковали не только собственной любовью и семьей, но и всем Отделом - ведь в случае захвата и пыток они могли выдать его месторасположение. Связи внутри Отдела разрешались, но также четко контролировались. Камеры в домах подчиненных пока сохранялись, но включали только в том случае, если оперативник подозревался в предательстве. Таким образом, дома появлялось время на личную жизнь, и сохранялась иллюзия свободы.
Так вот, насчет Билла и Миранды... Никита глубоко вздохнула: несмотря на все полномочия она старалась не вмешиваться в личные отношения оперативников. Слишком хорошо она помнила их любовь с Майклом, когда тот, рискуя жизнью, карьерой и подчас любовью Никиты старался сохранить ее собственное благополучие. Только по прошествии лет она поняла СКОЛЬКО раз он ее защищал перед Шефом и Мэдлен, получая выговоры, отстранения от заданий, временное понижение оперативного статуса. Когда у него была возможность исчезнуть из Отдела, он вернулся, чтобы забрать ее с собой.
Никита вспоминала свои прошлые вольные или невольные «увлечения»: Грэга, Юргена, замужество с Гельмутом Уолкером - и сразу перед глазами вставал Майкл, плотно сжатые губы, потухшие глаза, крепко сцепленные кисти рук и тихий, ровный голос: «Когда ты была с Ним, я слушал. Это было непросто». Действительно непросто. Как я могла так поступать с ним, даже во имя Отдела. Ведь Ему было больно, очень больно…
Она настолько погрузилась в воспоминания, что Куин пришлось повторить дважды:
- К нам пришло сообщение по каналу «каппа». Гриф абсолютной секретности. Замечание, что только вы можете его прочитать.
- Хорошо. Перешли мне его, Квин.
Последнее, что помнила Никита, это лицо Торреса на мониторе. Потом наступила темнота.
- Никита! Очнись, детка! Что случилось? – к носу поднесли нашатырь, и Никита с трудом разлепила глаза. Вокруг толпились люди: взгляд выхватил Джейсона, Квин и Вальтера, склонившегося над ней в тревоге.
- Я в порядке. Возвращайтесь к работе.
- С тобой точно все в порядке, Никита?- Джейсон выглядел озабоченным.
- Да. Здесь просто стало душно. Я прошу всем вернуться на свои места.
Оперативники по очереди начали выходить из Поднебесья. Никита поднялась с пола и слегка прикоснулась к руке Вальтера, когда тот было двинулся вслед за остальными. Потом она нажала кнопку, и снаружи Поднебесье затемнилось. Никита бессильно прижалась к стеклянному занавесу.
- Они схватили его, Вальтер.
- Кого, моя сладкая?
- Они схватили его и пытали. Еще они хотят, чтобы Отдел забыл об их существовании, и тогда они сохранят ему жизнь.
- Никита, – Вальтер был растерян,- о ком ты говоришь? Кого они схватили?
- Майкла.
Вальтер отступил к противоположной стене и со страхом посмотрел на Никиту. Когда-то - сейчас казалось, что он очень давно – он был уверен, что Майкла невозможно было так просто схватить. Но о нем ничего не было слышно уже пару лет, могло произойти всякое…
- Как это могло случиться, детка? Никто не знает, где Майкл.
- Они выследили его. А теперь Торрес прислал мне эту пленку. Он дает нам 72 часа, Вальтер. У меня 72 часа, чтобы спасти Майкла.
- Детка, – старый оперативник положил руку на плечо Никиты, - я знаю, это не мое дело… Ты ведь до сих пор любишь его, да?
- Вальтер!- В этом возгласе было столько боли и отчаянья, что последний мгновенно замолчал. – Никита медленно опустилась на пол Поднебесья и закрыла лицо руками. Она пыталась сдержать слезы, но они все равно текли между пальцев. Она так давно не позволяла себе никаких эмоций по поводу Майкла, что устала держать это в себе. – Я люблю Его. Я всегда буду любить Его. Он – моя жизнь, Вальтер! Я не могу так больше. Я не могу без Него. Я устала. Мне нужно спасать Его. Что мне делать, Вальтер? Что мне делать?
- Никита, - старый оперативник явно был в замешательстве, - я не знаю. Ты сейчас – глава Отдела. Я только думаю, что тебе не стоит бросать на поиски Майкла все имеющиеся у Отдела ресурсы. Центр не одобрит этого. Ему не нужны нервные срывы сотрудников, тем более твоего уровня.
- Я знаю, Вальтер, - Никита уже стояла на ногах, - я сама найду его.
- Сладкая, но ты же…
- Меня заменят Квин и Фокс. На несколько дней. И еще… ты поедешь со мной, Вальтер. Мне будет нужна твоя помощь.
***
… Он стоял, прижавшись спиной к холодным кирпичам бункера, а Она в ярости кричала о том, что Он опять обманул ее по указке Отдела. Каждой ее слово глухо отдавалось выстрелами в сердце, в мозг, в кожу, - но ничего нельзя было поделать. Сейчас первостепенной задачей было выбраться из логова «Красной ячейки», а не говорить Никите о своих чувствах. Он молча смотрел на ее лицо, покрытое глубокими царапинами от крысиных коготков, и думал, что, наверное, при виде пыток Никиты не смог бы сдержаться и размазал бы по стенке всех этих подонков, которые посмели такое с Ней сделать. Сколько их там было: пять, десять? Не важно: он не успел защитить Ее от пыток, она страдала по его вине. Осознавать это было невыносимо. Она не простит его. И правильно: он сам себя никогда не простит.
Такого издевательства над Ней больше не будет. Пусть она никогда больше не посмотрит в его сторону. Ему достаточно просто наблюдать за ней издалека: любоваться, как она откидывает со лба непослушные волосы, улыбается, прикусывает нижнюю губу, когда сердится. А еще: когда сидишь в кабинете, и неожиданно слышишь стук каблуков в главной зале Отдела, ее шаги ни с чем не спутаешь: они такие легкие, такие… особенные. Даже сейчас: в гневе, с растрепанными волосами она прекрасна! Как же хочется прервать на полуслове этот страшный монолог, прижать ее к себе, вытереть с лица кровь…
- Поговорим позже. Нужно выбираться отсюда
- Все кончено, Майкл! – выплюнула Она ему в лицо, - нам не о чем разговаривать.
…Он судорожно вздохнул и затравленно оглянулся на Никиту: «Как мне заслужить твое прощение…» Поэтому даже не успел понять, откуда стреляли. Только увидел, что у Никиты подкосились ноги, и она упала на каменный пол бункера. Сердце вздрогнуло, как будто стреляли в него самого, и перестало биться. Он рванулся к Ней на помощь, захлебываясь на ходу воздухом - уже на полпути чувствуя Смерть, и понимая, что вновь не успел… И на этот раз ничего исправить будет нельзя.
… Майкл резко открыл глаза. Подобные кошмары в последнее время все чаще посещали его, но этот был особенно реалистичным. Он разжал кулаки и посмотрел на кровавые отпечатки на ладонях. Полежал еще с полминуты, вглядываясь в темноту спальни. Тревога не проходила.
С его Никитой что-то случилось
Найти штаб Торреса было просто. Он даже не особенно и прятался, потребовалось всего 3 минуты, чтобы отследить место, откуда было прислано сообщение – Марсель, 12 километров на юго-восток, заброшенный зерновой склад. Никита быстро шла по проселочной дороге, сжимая в руках лэптоп; в голове почему-то крутились обрывки воспоминаний, совершенно не подходящих к такому случаю и мешающих в полной мере контролировать обстановку.
… она снова не успела выставить блок. Получила сильный удар в область печени. Майкл видит это и, отодвинув другого оперативника, подзывает к себе Никиту для совместно спарринга. Никита ловит себя на том, что любуется мускулистым торсом своего наставника. А он, оказывается, очень красивый, Майкл… И тут же пропускает чувствительный удар по голени!
… окончание операции в Боливии, одно из первых заданий Никиты. Она слегка флиртует с Питом, тогда еще таким же зеленым оперативником. Пит приглашает попить кофе вечером. Они заходят в отдел, и Никита видит, как Майкл бросает на нее беглый взгляд, поворачивается спиной и резко захлопывает за собой дверь кабинета. Что-то случилось? Что она сделала не так?
… месяц после возвращения ее к оперативной работе после побега. Она сорвала задание в Боснии, не хотела гибели случайного свидетеля. Майкл несколько секунд смотрит ей прямо в глаза, затем разворачивается и идет в Поднебесье, где объясняет Шефу необходимость оставить свидетеля в живых. Как она ему благодарна! Она бы расцеловала Его, если бы только посмела это сделать.
… Майкл готовит ужин в старом доме, когда они якобы сбежали из отдела: «Я и не знала, что ты кулинар, Майкл. - Ты еще многого обо мне не знаешь».
… Костер на берегу залива, нежно-персиковый закат, яхта чуть колышется на воде, и лицо Майкла близко-близко, так что слышно прерывистое дыхание, и стук сердца. Он медленно проводит по щеке тыльной стороной ладони и, наслаждаясь, на секунду прикрывает глаза…
- Детка, ты следишь за дорогой? Кажется, мы отклонились на полградуса к северу.
- Я слежу, Вальтер. Мы не отклонились. Там дальше большой овраг, можно будет вести наблюдение. Я дождусь темноты и проникну в здание. Ты в случае необходимости прикроешь меня. Если нас с Майклом не будет в течение 10 минут, возвращайся в отдел.
***
Самой большой проблемой сейчас был Адам. Нужно было оставить его с кем-то надежным на несколько дней. Обеспечить все пути отхода в случае опасности. По всем параметрам получалось, что следует оставить его в доме Анжелы. Дети хорошо ладили друг с другом, отец Анжелы раньше служил на флоте, - значит, в случае возможного нападения сможет продержаться некоторое время.
Далее: как связаться с Ней? Посылать вопрос по открытому каналу небезопасно. Коды закрытых каналов он уже не знает. Надо действовать, опираясь не на знания Отдела, а на саму Никиту или на отдельных оперативников. На кого? Квин? Джейсона? Вальтера? Из всех вышеперечисленных канал Вальтера – самый надежный.
Далее, вопрос с оружием и прикрытием.
Майкл мерил шагами спальню вплоть до рассвета и в глубине души надеялся на собственную чрезмерную осторожность и подозрительность. Он привык поступать и действовать логически, тщательно просчитывая каждый шаг и вереницу возможных последствий этого шага. Но сейчас – особый случай. Он физически ощущал, что с Никитой происходит что-то страшное. Она ранена? Ее пытают? Их слишком много, и она не может справиться одна? Тревога все нарастала и все тяжелее давила куда-то в область солнечного сплетения.
Вкрадчивому звонку в дверь в половине седьмого утра он даже не удивился. Привычно лег в руку пистолет, потом Майкл запер снаружи дверь в комнату сына, и пошел открывать, параллельно сканируя взглядом гостиную на предмет посторонних звуков или предметов. Резко распахнул дверь, и дуло пистолета уперлось в лицо… Вальтера. «Он жив. И ничуть не изменился, - с едва заметным облегчением подумал Майкл, - все та же любимая зеленая бандана».
- Майкл! Это действительно ты?!!
Он убрал пистолет и на мгновение прикрыл глаза. Последние сомнения испарились: если его нашел Вальтер, дело было совсем плохо. Майкл открыл дверь, приглашая старого оперативника пройти в дом, и одновременно осмотрелся в поисках слежки. Все было чисто. Он закрыл дверь, подошел к Вальтеру и встал напротив, пытаясь удержать душевное равновесие при помощи наглухо сцепленных рук:
- Что с Ней случилось?
- Я… это… Ну ты даешь, Майкл! Это действительно ты! И нисколько не изменился! И какой у тебя дом! Как же давно мы не встречались! А как все изменилось в Отделе после твоего ухода, ты даже не представляешь, - Вальтер топтался на месте, смущенно улыбался, поглядывая на Майкла и по-видимому не знал, с чего начать.
Майклу непроизвольно улыбнулся уголками губ: несмотря ни на что, он был рад видеть этого старика, который в свое время очень помогал им с Никитой. Он знал, что нужно было сделать: шагнул вперед и решительно обнял за плечи старого оперативника. Вальтер растроганно похлопал его по спине и пробормотал что-то типа «Давно бы так, а то от тебя никогда этого не дождешься. А все таки ты славный малый»! Теперь можно было переходить к делу.
- Я тоже рад тебя видеть, Вальтер. Что случилось с Никитой?
- С Никитой?.. А с чего ты взял, что с ней что-то случилось, - старый оперативник был в явном замешательстве. Майкл не считал нужным ничего ему объяснять: слишком долго, с неизбежными расспросами, а действовать нужно быстро. Имя Никиты, произнесенное Вальтером вслух, тут же ласковым эхом отозвалось в сердце.
- Я так и думал, что ты до сих пор связан с Отделом. Но когда ты сбежал от Торреса? Почему не сообщил Никите?
- Я не связан с Отделом. Кто такой Торрес? Он причинил вред Никите?
- Ну и что мне тебе объяснять, если ты и сам все знаешь, - начал Вальтер, но осекся, увидев выражение лица Майкла. – Слушай. На адрес отдела вчера пришло сверхсекретное видеосообщение от Фернандо Торреса – это сейчас один из самых влиятельных террористов-подрывников во Франции. Торрес сообщил, что тебя похитили, и убьют через 72 часа, если Отдел не оставит их в покое.
- Где она?- голос собеседника Вальтера внезапно понизился до шепота.
Вальтер усмехнулся. Он нашел Майкла, и теперь можно было чувствовать себя относительно спокойно. Все было как всегда: бывший агент 5-го уровня смог за несколько секунд проанализировать информацию и сделать правильные выводы. Они с Никитой были такой красивой парой! Да этот парень теперь ее хоть из самой преисподней вытащит, если потребуется.
- Здесь, в общем, недалеко. Их база в двух часах езды. Никита сама дала мне твои координаты. Хотя, - Вальтер хитро прищурился, - я сейчас ее заместитель, сам все мог бы узнать.
- Жди здесь, я должен позаботиться об Адаме.
«Ты сразу побежала спасать меня. По-другому и быть не могло. -
Нужно собрать вещи и разбудить ребенка.- ]
Тебе показали сфабрикованную пленку, и ты даже не проверила ее подлинности. -
- Вставай, Адам. Сейчас я тебя кое с кем познакомлю.-
Ты слишком спешила. Потому что слишком боишься за мою жизнь.
- Адам, поздоровайся с Вальтером. Он наш друг.-
Держись, Никита, только держись. Пожалуйста, дождись меня. Все будет хорошо. Ты сильная. Только держись, не сдавайся им. Только держись».
«А ты все-таки стал другим, - думал Вальтер, быстро шагая за Майклом и Адамом к дому Анжелы. – Вроде и внешне не сильно изменился, и держишься как всегда, а глаза – больные. Как у Никиты».
«А их здесь больше, чем я предполагала. Пожалуй, я смогу продержаться еще часов 6-8, не больше. Неужели это мой конец? Как глупо: я не смогла помочь Майклу и сама попала в ловушку, из которой вряд ли выберусь. Тоже мне, Шеф Отдела!
А Вальтер? Его тоже пытают? Не хочется умирать, не попрощавшись с ним, не увидев Майкла. Если они так жестоки со мной, то что же делают с ним? Пока Он жив, я чувствую».
- Хватит на сегодня. Она в отключке. Уберите ток, - невысокий плотный человечек со стальным блеском в глазах неслышно появился на пороге пыточной. Он подошел к висящей на цепях женщине, внимательно оглядел бледное лицо с неестественно ярким румянцем. – Оставьте нас.
- Да не скажет она ничего, Фернандо, - один из мучителей Никиты, высокий крепыш, нервно хрустнул костяшками пальцев, - как будто ты методов Отдела не знаешь. Ты же не рядового оперативника поймал. Это, типа, сама Шеф. Ее хоть на живую режь, я смотрю.
- Я здесь главный! – человечек неожиданно перешел на визг, - Я буду решать, когда и что она мне скажет!!
- Да без проблем! – сразу пошел на попятную крепыш, - ты же босс! Все-все, уже ушли.
Торрес дождался, пока четверо бойцов его элитного подразделения покинули комнату, и потом снова с интересом посмотрел на женщину. Надо же, живого места уже не осталось, а молчит. Он вытащил из кармана брюк нашатырь и поднес к лицу Шефа первого отдела. Сначала лекарство не возымело никакого действия, но потом она открыла глаза и невидящим взглядом уставилось куда-то сквозь Фернандо. Интересно, как она стала Шефом? Наверняка спала с кем-то из начальства. Что-то по ней незаметно, что она вся из себя крутая. Ладно, хватит лирики, времени мало.
- Ты очнулась? Смотреть на меня!
Никита усилием воли сконцентрировалась на Торресе. Последние часа два она уже несколько раз теряла сознание, и заново приходить в себя было все труднее.
- Тебе уже озвучили наши требования? Если ты не сообщишь нам месторасположение Отдела, мы убьем вашего оперативника, твоего дружка. А то он что-то больно буйный в последнее время!
Никита едва заметно улыбнулась. «Интересно, сколько этих подонков успел пристрелить Майкл, пока его не схватили? Пять, десять, дюжину?»
- Во всем цивилизованном мире, Торрес, сначала наглядно демонстрируют пленнику все условия. А я что-то не видела, чтобы вы потрудились показать мне Майкла. Сначала я хочу узнать, как у него дела.
Она неожиданно ощутила удар в район печени. И еще, и еще…
- Не сметь диктовать мне условия, поняла, ты?.. – этот маленький человечек перестал адекватно воспринимать реальность. Однако спустя пять минут он так же неожиданно бросил избивать Никиту.
- Ты не хочешь верить мне на слово, - прошипел он на ухо Шефу Первого Отдела, - ну что ж, я продемонстрирую тебе твоего Майкла!
***
- Я шел за ней шагах в пятидесяти. Она уже убрала двоих, а тут сверху снайпер, - я даже понять не успел откуда. Он попал ей в ногу, Никита упала. Те схватили ее и потащили. А меня не заметили, я за углом стоял. Сначала хотел было за ней бежать, а потом вспомнил: когда мы в самолете летели, Никита мне лэптоп показала, где база Торреса находится, и в аккурат в паре десятков миль от твоего дома. Хорошо-то они продумали. Она меня ведь послала, чтобы я Адама забрал. Сказала, чтобы я берег твоего малыша как зеницу ока. Если он только жив остался… А вот видишь как получилось. Дошли мы с ней до места, она говорит: «Ты меня на подходе подстрахуй, а затем иди, не мешкай». Эх! Я виноват, не заметил снайпера. Стар становлюсь, и глаза не те, и сноровка уже не та. А сейчас убьют мою конфетку, и все.
- Вальтер, - тихий голос прервал его размышления, - соберись. Мне нужна твоя помощь.
Старый оперативник взглянул на Майкла. Сейчас он был предельно собран и сосредоточен на собственных ощущениях. После того, как они отвели Адама к Анжеле, и за ним закрылось дверь уютного двухэтажного домика (хозяйка дома не забыла приветливо улыбнуться и пригласить на чашечку кофе), перед Вальтером мгновенно вырос прежний, не знающий преград лучший оперативник Первого Отдела. Пока Вальтер разворачивал джип по направлению к ближайшей трассе, Майкл успел полностью собраться. Как и прежде он был верен черному цвету в одежде, а все оружие, которое было решено взять с собой, было заранее индивидуально подогнано под его владельца. С новыми лэптопом, картами ориентира на местности и кодами каналов передачи Майкл разобрался за семь минут.
И вот теперь, шагая вслед за Майклом к бункеру, Вальтер с удовольствием наблюдал за его четкими выверенными действиями. «Майкл никогда не ошибается, - с улыбкой подумал он, - даже когда сам уверен, что поступил неправильно…».
…Вальтер вдруг вспомнил, как спустя несколько дней после мнимой гибели Никиты вечером он зашел в его офис, чтобы уточнить детали операции в Боливии. Он увидел, что Майкл, ссутулившись, сидел за столом, опустив голову. На фоне стального цвета стен, с отключенным светом, он почти сливался с окружающей обстановкой. Это было столь неожиданно и так непохоже на этого каменного оперативника пятого уровня, что Вальтер испугался.
- Майкл, что-то случилось?
Последний вздрогнул от звука голоса, мгновенно отнял руки от лица и увидел Вальтера. Сквозь полоску света, пробивающуюся сквозь жалюзи, старый оперативник посмотрел на Майкла и ужаснулся – такой маски боли на лице ему еще не приходилось встречать в своей жизни.
Майкл выпрямился, огляделся по сторонам, затем выдвинул клавиатуру и набрал код, отключающий систему слежения. Потом откинулся на сиденье и молча уставился на Вальтера, крепко сжав руки в замок.
- Майкл, ты не ответил на вопрос, - Вальтер и сам не знал, зачем переспрашивал. Просто внезапно стало неуютно и даже жутко находиться рядом с человеком, который, казалось, мыслями был далеко-далеко отсюда. Тем более, что Вальтер знал о том, что не получит ответа. Майкл – это тот человек, который никогда…
- Да.
Услышав тихий голос собеседника, Вальтер от неожиданности отступил на шаг. Он не ожидал подобной реакции, и теперь не представлял, как действовать дальше. Однако выражение лица Майкла заставило его решиться на небывалый доселе шаг: Вальтер твердо решил выяснить причину такого поведения. Он подошел ближе, уселся в кресло напротив Майкла и внимательно посмотрел на него.
Сидящий напротив Вальтера молодой человек сейчас меньше всего напоминал стального, не знающего чувств лучшего оперативника Отдела. Серое небритое лицо, темные потухшие глаза, полные застывшей тоски, хриплый голос на уровне шепота, крепко сцепленные в замок руки, словно Майкл боялся, что если расцепит их, то они будут дрожать… Он выглядел подобным образом один-единственный раз: когда вернулся с задания, где погибла Симона. Что могло произойти с ним сейчас Вальтер даже представить не мог.
- Что стряслось, амиго?- Вальтер надеялся, что шутливый тон вопроса немного сгладит звенящую тишину этого кабинета, который сейчас больше напоминал могильный склеп.
Майкл молчал. Его глаза смотрели куда-то поверх головы Вальтера. Последний уже было решил, что разговор был лишним, и приподнялся, чтобы выйти, но Майкл медленно перевел взгляд на лицо собеседника.
- Ты скучаешь по Никите, Вальтер?
- По Никите? – старый оружейник пришел в некоторое замешательство, - а почему ты спрашиваешь?
Ответом ему был все тот же отрешенный, устремленный вглубь себя, взгляд.
- По Никите…- задумчиво повторил старый оружейник. Сердце его наполнилось болью. Эта белокурая девчушка, годившаяся Вальтеру в дочери, очень много значила для него. Было так приятно беседовать с ней о пустяках, слушать истории об учебе в Отделе, о непредвиденных ситуациях на заданиях. В последнее время она часто грустила, и Вальтер как мог старался растормошить ее… - Да, я скучаю по ней. Мы дружили. Она была хорошим человеком. Пожалуй, единственным нормальным человеком в этом аду.
Майкл тяжело поднялся с места, подошел к окну, и повернулся спиной к старому оперативнику. Вальтер почти физически ощутил, в каком эмоциональном напряжении находился этот, казавшийся ранее несгибаемым, мужчина. Неожиданно он подумал, что Майкл еще слишком молод для своего пятого оперативного уровня, обычно его достигали годам к сорока-сорока двум. Слишком молод и уже с огромным багажом смертей за спиной: свои и чужие, террористы и оперативники собственной группы. И еще Симона…
Вальтер почувствовал, что в данный момент обязательно должен помочь Майклу, как-то смягчить его внутреннюю боль; поэтому поднялся вслед за ним и осторожно положил руку на его плечо. Последний не пошевелился и не отстранился от Вальтера, казалось, он вообще с трудом осознавал, где находится.
- Ты сделал то, что должен был сделать, Майкл. Ты выполнял приказ Шефа,- мягко произнес Вальтер. – Никита была прекрасным оперативником и замечательной девушкой, но - звук его голоса на мгновение прервался - она была слишком живой для Отдела. Возможно, она бы и сама долго здесь не задержалась. Может быть… подумай, может быть, ее смерть стала ей наградой. Она еще не успела до конца осознать, что такое Первый Отдел…, может и к лучшему.
Последующие за монологом слова Майкла повергли Вальтера в состоянии шока.
- Я хотел дать ей свободу, поэтому инсценировал ее смерть. Но она не отвечает на сигнал передатчика… Значит, не успела убежать. Я не успел спасти Симону. Теперь я собственными руками убил Никиту…
- Вальтер?
Оперативник вздрогнул и очнулся от воспоминаний.
- Да, Майкл.
- Ты останешься здесь. Дальше я пойду один.
***
Никите снилось голубое летнее небо. Было тепло, боли не было, - а только необыкновенное чувство долгожданной свободы. Вдалеке разливался необычайно яркий свет, и хотелось поскорее добраться до него, и тогда все печали уйдут, и будет хорошо, и спокойно. И там будет Майкл…
***
Впоследствии вспоминая детали спасения Никиты Майкл удивлялся, как удивительно четко, словно в замедленной съемке, запечатлелся в памяти каждый миг Ее спасения. Двое охранников упали у входа, даже не успев понять, что произошло. Потом из-за поворота выбежали еще трое - и тут же свалились на пол. Сверху послышалась автоматная очередь, но и этот террорист через секунду перевалился через перила и тяжелым мешком упал к ногам Майкла – меткий выстрел в голову. Он тут же забрал автомат с собой, поэтому ликвидировать оставшихся двух также не составило никакого труда. Он ворвался в открытую дверь в глубине зала и встретился лицом к лицу с тремя людьми. Один из них, маленький, невзрачного вида, нервно вздрагивал и прятался за спины двух других, высоких и атлетически сложенных.
Майкл был даже немного рад предстоящей схватке. Ударом ноги он выбил пистолет у одного из громила, одновременно успев выстрелить другому точно в область сердца. Оставшийся в живых телохранитель, надо отдать ему должное, не растерялся и мгновенно принял боевую стойку. Майкл отбросил автомат и секунд двадцать отражал удары, с удовольствием чувствуя, как натренированное тело стремительно вспоминает полученные в Отделе навыки, а потом, позволив охраннику свалить себя на пол, захватил голову неприятеля ногами, стремительно повернулся и сломал ему шею. Затем прыжком вернулся в вертикальное положение и заметил, что Торрес ползком уже почти добрался до выхода.
Майкл почувствовал, как его охватывает неконтролируемая волна ярости. Он быстрым шагом подошел к Торресу, схватил его за шиворот и рывком развернул к себе.
- Где она?
- А, ты и есть Майкл? Пойдем, конечно, я тебя проведу. Здесь недалеко. Только боюсь, что конец пришел вашему Шефу. Что же Вы женщину-то на эту должность выбрали? Хотя молодцы, было интересно с ней поработать, и в постели она, наверное…
Он хотел сказать что-то еще, но пара резких коротких ударов по грудной клетке заставили его захлебнуться собственными словами. Торрес почувствовал, как затрещали сломанные ребра. Последнее, что он запомнил в жизни, были нестерпимо яркие, горящие гневным огнем зеленые глаза его противника…
Найти Никиту было просто – наитие само привело Майкла к маленькой угловой комнатке в конце узкого темного коридора. Дверь была с кодовым замком, но это не являлось препятствием для Майкла: ударами рукоятки автомата он за несколько ударов разбил хрупкую электронику на кусочки и с силой толкнул ногой дверь…
… Он не успел. Совсем как в недавнем сне. Никита клубочком свернулась на полу бункера, рядом с лицом застыла маленькая лужица темной, успевшей уже загустеть крови. За время работы в Отделе Майкл тысячи раз видел подобные картины: живые люди не могут ТАК выглядеть. Проверять пульс, делать искусственное дыхание – нет смысла. Она мертва. Его Никита мертва.
Он тихо, почему-то стараясь поменьше шуметь, будто стараясь не потревожить Никиту лишним движением, медленно приблизился к ней, встал на колени, отложил в сторону автомат, нежно убрал со лба запекшуюся от крови прядь белокурых волос, бережно поднял на руки невесомое тело любимой женщины и вышел из комнаты.
***
Откуда-то с опушки леса появился Вальтер. Он что-то кричал, потом подбежал ближе и, увидев тело Никиты у меня на руках, остановился как вкопанный. Потом начал что-то быстро говорить, но я его не слушал. Мне хотелось еще немного побыть с Никитой наедине. Я сел, прислонившись к стволу дерева, осторожно положил рядом Никиту, устроив Ее голову на своих коленях, чтобы Ей было удобнее. Затем нежно вытер подушечками пальцев кровь, все еще сочащуюся из разбитой губы Никиты.
…Она снова отрастила волосы. Это хорошо. Так приятно перебирать их руками, ощущать их мягкость. … Жаль, что я не могу посмотреть в Твои синие глаза, они стольким людям давали надежду, веру. Они дарили мне Твою любовь.
- Ни-ки-та…
Вальтер до сих пор еще что-то говорит. Зачем-то потянулся к пистолету на моем поясе. Думает, что сейчас покончу с собой? Интересная мысль, до этого момента она не приходила ко мне в голову. Жаль, Вальтер уже забрал пистолет…
- Не уходи…
…Я не могу ничего изменить? Ты прав, Вальтер, я ничего не могу изменить. Теперь уже нет.
…Я должен держать себя в руках? Я и так держу себя в руках, я всегда держу себя в руках. Ты просто долго меня не видел и забыл, КАК я могу держать себя в руках. А вот Никита всегда об этом помнила, я знаю.
- Я виноват перед тобой, Никита. Я не смог спасти тебя.
…Я нужен Адаму? Я знаю, что я нужен Адаму. Еще я нужен Ей. Она просила о помощи. А я не помог. Не успел помочь.
…Ты звонишь в Отдел? Звони.
…Почему я молчу? А нужно что-то тебе отвечать? Зачем мне СЕЙЧАС что-то тебе отвечать?
…Почему в мире ничего не изменилось, Вальтер? Небо голубое. Ветер шелестит в кронах осинок. Птицы поют. Как они могут петь, когда Никита погибла? О чем им теперь петь? О какой жизни, если жизни нет? Ее жизни больше нет!! Никиты нет!! НИКИТЫ БОЛЬШЕ НЕТ!!!
- Нет! Нет!! НЕТ!! НЕТ!!! НИКИТА!!!!!!
***
Вальтер так и не смог достучаться до сознания Майкла. Он уже позвонил в Центр, команда должна была прибыть через пятнадцать минут. Теперь нужно было как-то прожить это время, постараться побыстрее принять тот факт, что его сладкой девочки больше нет в живых. Надо как-то объясняться с Центром, надо придумать какую-то сверхважную цель, которая заставила самостоятельно действовать самого Шефа Первого Отдела. Не раскрывать же им Майкла, в самом-то деле!
Что вообще делать с Майклом? Когда в беду попадал кто-то один из пары Майкл-Никита, другой всегда приходил ему на помощь. Сейчас же Майкл молча глядел куда-то вдаль, и его взгляд был абсолютно пуст. После того внезапного яростного крика, как будто из него вытянули последние капли души, он так же внезапно успокоился; и теперь тихо сидел, привалившись к стволу осины, с Никитой на коленях. Кажется, даже дышать перестал.
…Со стороны бункера появилась черная точка, послышался далекий вертолетный рев. Вальтер подумал, что нужно срочно что-то предпринять, иначе велика вероятность, что Майкла ликвидируют на месте как отступника и предателя Отдела. Он опустился на колени рядом и осторожно положил руки ему на плечи.
- Встряхнись, Майкл. Вертолет на подходе. Что ты собираешься делать?
Взгляд Майкла остался прежним. Вальтер почувствовал такую душевную боль, что захотелось закричать во всю силу легких. Он протянул руку и легко, по-отечески, погладил Майкла по голове.
- Послушай меня, сынок, – нежное слово далось по отношению к Майклу далось неожиданно легко, - Я позабочусь о Никите. Ты же мне доверяешь, правда? Ты должен жить ради сына. Он же ни в чем не виноват.
Вальтер с трудом сглотнул вставший в горле ком.
- Ты любил Никиту, я знаю. Я тоже любил ее. Но мы должны научиться жить без нее. Ей бы этого хотелось. Она хотела, чтобы ты был свободен, ты помнишь?
Майкл закрыл глаза. Так продолжалось несколько тягостных мгновений. Потом бывший оперативник Первого Отдела осторожно переложил Никиту на траву, устроив вместо подушки свою куртку. Повернувшись, произнес:
- Спасибо, Вальтер.
Затем опустился на колени перед Никитой и что-то тихо прошептал ей на ухо. Затем тяжело поднялся на ноги и протянул Вальтеру руку для прощания. Пожимая ладонь Майкла, Вальтер взглянул в его глаза и ему стало страшно: они ничего не выражали. А еще потеряли свой обычный зеленый цвет, и теперь были серыми как сухая, прожженная солнцем земля.
Вертолет уже завис над бункером, и Вальтер оглянулся, чтобы разглядеть прибывших. Когда он повернулся назад, Майкла уже не было рядом.
Вальтер не услышал слов, сказанных Никите, иначе бы он непременно попытался нагнать Майкла.
- Тебе не придется долго ждать меня, Никита, я обещаю.
***
«Какой-то рев… Все темно… Наверное, это ад… А я его как-то по-другому представляла. Ад - это Первый Отдел. Первый Отдел…»
- Она очнулась! Амиго, она очнулась!
- Очнулась-то очнулась, - сердитый голос врача, – Только ей в обычный морфий подмешали какую-то синтетическую дрянь. От нее, наверное, и сердце остановилось. Она пережила клиническую смерть. Это даром не проходит. Нужно выяснить, сколько она была в таком состоянии, и какие это будет иметь последствия. Давайте-ка еще один укол адреналина внутривенно!
- Никита, ты меня слышишь? Детка, как ты себя чувствуешь?
Взгляд Никиты сфокусировался на Вальтере. Она в вертолете. Она спасена. И Майкл спасен. Где он? Она, собрав все силы, схватила Вальтера за ворот куртки:
- Где он?
Но Вальтер мягко убрал ее руки, наклонился поближе и прошептал Никите на ухо.
- Не сейчас.
***
- Папа! Папа! Ты вернулся! – Адам слетел со ступенек входной лестницы и кинулся обнимать отца.
Что-то было не так. Отец ласково обнял его, потрепал по голове, спросил как дела, но Адам вглядывался в его лицо и не находил сходства с тем человеком, который еще вчера был ему ближе всех на свете. У его отца не было седых висков, сгорбленных плеч и… таких страшных пустых глаз с темными кругами. Он был как машина, у которой внезапно закончилось топливо. Только глухо и как-то слишком медленно, тяжело стучало сердце.
Адам поморщился, стараясь отогнать от себя некстати нахлынувшие воспоминания о людях в черном, выстрелах, и этом страшном человеке в плаще, который умер, защищая его, Адама. Конечно, папа несколько раз сам и через психолога намеками пытался выяснить, каково его психическое состояние, что он запомнил, но Адам постоянно отделывался общими фразами и уверениями, что все в порядке. Адам знал, что отец отступился только на время. Но пока он с ним рядом, все и будет в порядке, в этом Адам был уверен. Жалко только, что Никита не уехала тогда, два года назад, вместе с ними. Она была хорошей.
Еще Адам с внезапным страхом вспомнил, как папа прощался с Никитой на вокзале. Они тогда вообще еле-еле успели заскочить в вагон (хотя потом всегда приходили заранее). Адам тогда вплоть до наступления темноты просидел рядом с отцом, вынужденный любовался мелькавшими пейзажами. Он попытался поговорить с папой, но натолкнулся на отрешенный, ушедший вглубь себя, словно неживой взгляд.
После того, как папа снова вернулся к нему они долго путешествовали по Европе: папа сказал, что хочет показать Адаму мир. И лишь два месяца назад осели в этом маленьком городке неподалеку от Марселя. Завели спаниеля. Адам пошел в школу с углубленным изучением иностранных языков. Он был счастлив.
Но сегодня все изменилось навсегда. Адам не мог сказать, что именно, просто понимал. И еще чувствовал, что это как-то связано с этими людьми в черном.
- Пойдем домой, - сказал он и потянул отца за руку. – Подожди, я сейчас возьму вещи.
Майкл молча наблюдал, как сын выходит из дома, волоча за собой рюкзак. Адам подошел к отцу, взял его за руку и повел за собой. Майкл как-то отстраненно удивился спокойствию Адама, его рассудительным, точным действиям. Теперь с каждым шагом он старался распрямить спину: твердые шаги восьмилетнего сына хоть и ненадолго, но придавали ему уверенности в себе.
Дома Майкл отпустил Адама в свою комнату разбирать вещи, а сам подошел к зеркалу.
… Кажется, сейчас нужно раздеться, принять душ, поговорить с сыном о том, как прошел день
… Заломило виски. Не хватает кислорода. Нужно дышать глубже. И еще нужно немного побыть одному…
… Нужно подумать…
… Сосредоточиться…
… Мастерская подойдет.
***
Поправлялась Никита тяжело. После рассказа Вальтера о том, что произошло, она с десяток раз порывалась сбежать из медблока и разыскать Майкла, хотя ей и после недели постельного режима не разрешали вставать больше, чем на несколько минут. Послать же за Майклом самостоятельную группу она не решалась.
Иногда ее посещали горестные мысли, что теперь Он наконец-то полностью свободен. В любом смысле. В том числе и от нее. Она понимала, что так будет лучше для Майкла и Адама, и поэтому была готова ради них одиноко доживать собственную жизнь.
Но это ведь только одна сторона медали! Они должны быть вместе. Они любят друга. Он обещал ей, что они встретятся, там, на вокзале…
Майкл поверил в ее смерть. Она в общих чертах представляла себе, как он будет действовать дальше. Если бы Он до сих пор работал в Отделе, предугадать его действия вообще не составило бы труда – он бы просто не вернулся с первой же миссии. Она сама поступила бы так же. Но с ним Адам, Майкл не бросит его на произвол судьбы. Если только они еще живы…
На самом деле в душе она уже давно приняла решение.
***
…Никита, помнишь наш первый совместный ужин в ресторане? На тебе было нарядное красное декольтированное платье. Ты была так горда, так счастлива, что впервые за долгое время тренировок тебе разрешили выйти в свет. Ты была удивлена и обрадована, что я (о Боже, именно я!) пригласил тебя поужинать, ты так радостно приняла из моих рук подарок. Не зная, что я только что подарил Тебе твою собственную смерть.
А как Мы танцевали на Валентайн-миссии у Бауэров! Это был первый наш совместный танец, Ты помнишь? Я позабыл обо всем: и о миссии, и о бомбе, и о беспрерывном наблюдении. Видел только твои васильковые глаза в полумраке. Потом Ты танцевала только для меня, так сексуально, так призывно… А я…я как семнадцатилетний мальчишка задыхался от безумного стремления обладать Тобой. И не смог сдержаться. Эта минута невыносимого, недопустимого, безграничного счастья!..
Я все время старался быть рядом. Страховал Тебя на миссиях, придумывал предлоги, чтобы зайти в гости. Когда Ты встретила Грея, я до полуночи сидел в своем кабинете, а потом отправлялся бродить по пустынным улицам, чтобы избавиться от ревности, сжигающей меня изнутри. Бесполезно!
Тогда я попытался дать Тебе свободу. От Отдела и от меня. Тебя не было шесть месяцев, любимая. Сто восемьдесят три дня. Четыре тысячи триста девяносто два часа. Два миллиона шестьсот тридцать пять тысяч двадцать минут. Я не хочу вспоминать, как я их пережил.
Зато я помню каждый миг нашей первой ночи на лодке. Знаешь, в первое мгновенье мне ужасно захотелось наотмашь ударить тебя, сделать тебе больно. Чтобы Ты хотя бы немножко, на секунду, на физическом уровне почувствовала мою боль. Почему Тебя не было так долго, любимая?? Целую жизнь!
А потом я впился поцелуем в Твои губы. Мне хотелось полностью обладать тобой, без остатка. Мне хотелось заставить Тебя понять, что Ты моя навсегда. Да, Никита, я решил это для себя в ту самую минуту.
- Доброе утро, пап!
…Мы долго шли к тому, чтобы быть вместе, любимая… Нет, не так! Это Я все что-то взвешивал и оценивал, я медлил, я выжидал, я заставлял тебя страдать. А Ты молча все принимала, терпела и верила мне. Несмотря ни на что!
Я виноват во всем, Никита! Сначала я калечил Твое прекрасное тело бесконечными тренировками. Потом забивал голову бесконечными нравоучениями о правилах Отдела. Пытался сломать Тебя.
Но этого мало. Я проник в Твое сердце. Я, безумец, позволил Тебе полюбить себя! Я, трижды безумец, не смог скрыть от тебя своих чувств. Я поддался собственным желаниям, я выбрал то, что было выгодно МНЕ.
- Пап, ты будешь завтракать?
Мне так хотелось, чтобы Ты была рядом, любимая! Я верил, что вместе мы все преодолеем. Я заставил Тебя поверить в это, родная моя!
Ведь я столько раз предавал Тебя, Никита: лгал, глядя прямо в глаза, бросал одну в опасных ситуациях, спал с другими женщинами, пусть и по указке Отдела! Ты все мне прощала. И в последний раз я предал Тебя – не смог спасти, когда Ты так на меня надеялась.
Я бы убил себя сейчас же, если бы это могло хоть как-то смягчить мою вину. Но самоубийство - это слишком просто и банально. К тому же, от меня зависит Адам. Еще один человек, которого я предавал, начиная с самого первого дня, когда он появился на свет.
Я приношу людям, окружающим меня, только зло, боль и смерть. И это правда. Зря Никита тогда разубедила меня. Ей просто хотелось верить, что во мне есть что-то хорошее…
А я… Даже сейчас я сижу здесь и не могу себя заставить сдвинуться с места!
- Пап, можно мне в парк вместе с Анжелой покататься на велосипедах? Па-ап! - ну вот видите, он нас не слышит! Он просто все время молчит, и все!
… Адам…
- Подожди, Адам. Здравствуйте, мсье Самюэлль! Я тоже прошу Вас отпустить Адама. Мы собрались семьей на прогулку и хотели бы взять его с собой. Адам сказал, что Вы слишком много работаете в последнее время и устаете. Почему бы Вам не отдохнуть немного?
… Меня зовут…
- Мсье, может Вам нужна помощь? Вызвать врача?
… Врача не нужно…
- Мсье Самюэлль?..
- Нет, мадам Орли, спасибо. Очень мило с Вашей стороны, что Вы хотите взять с собой Адама.
- А-а.. Ну хорошо! Отдыхайте… Всего хорошего! До свиданья!
Родная моя, я знаю, что Ты сейчас меня слышишь! Я нашел выход, нашел решение. Теперь я знаю, что мне нужно делать.
***
- У меня плохие новости, - Вальтер присел на край кровати и заглянул Никите в глаза, - Майкла ищет Центр.
Он взял Никиту за руку и тихонько сжал, так как боялся, что последняя начнет тут же попытается вскочить и побежит к себе в Поднебесье – думать, как спасти Майкла. И действительно, Никита, дернулась и тут же упала обратно на подушки, наверное, закружилась голова.
- Почему? Наша легенда не сработала?
- Наоборот. Они полностью поверили в то, что в Отделе произошла серьезная утечка информации, и ситуация требовала твоего вмешательства.
Никита с досадой покачала головой.
- Тогда в чем дело?
- Это Квин, - Вальтер с силой ударил по ножке кровати. – Она просмотрела тот файл с Торресом, где он рассказывает, что Майкл находится у него в заложниках. Потом она видела твой обморок, ну а дальше осталось только сопоставить факты.
Опять Квин, - устало подумала Никита. - Иногда мне жаль, что я не Медлин. Она могла просто физически устранить проблему.
- А ты как узнал об этом, Вальтер?
- Она сама проговорилась, - криво усмехнулся тот, - пришла похвастаться Джейсону. Сказала, что отомстила, за того, что ты позаимствовала ее внешность, когда сбегала из Отдела с Майклом.
- Ясно, - Никита снова принялась отдирать пластырь от руки. – Нужно действовать. Я в порядке! Мне нужно найти Майкла прежде, чем это сделает Центр.
Вальтер мягко, но настойчиво вернул ее руки на кровать.
- Сладкая моя, доктора тебе этого пока не разрешают. Ты же знаешь, они до сих пор проводят исследования твоего ретровируса. Еще не изучены все его негативные последствия. Тем более, - хитро улыбнулся он, - почему ты меня не спросила, своего заместителя? Мне в кое-то веки довелось Отделом поруководить.
Никита с досадой замотала головой.
- Ты же все понимаешь, Вальтер!
- Вот именно, - нахмурился старый оперативник, - уж я-то понимаю!
Никита с тоской посмотрела в белую стену больничной комнаты. «Вот парадокс. В Отделе есть Белая комната, где пытают и мучают людей, и есть белая Больничная комната, где людей лечат. Почему-то все, что связано с болью, окрашено в Отделе в белый цвет». Все они ничего не понимают. Они не знают Майкла. У меня слишком мало времени.
- Пригласи сюда моего врача, Вальтер.
Оружейник с недоверием взглянул на Никиту, но молча поднялся и нажал кнопку интеркома. Через несколько секунд на пороге комнаты появился статный мужчина лет пятидесяти. Увидев, что Никита снова пыталась освободиться, он покачал головой.
- Вы должны меня слушаться, мэм. Исследования еще не закончены. Есть один фактор, который вызывает наибольшие сомнения. Удалось выяснить, что…
- Это вы меня послушайте, - прервала его Шеф Первого Отдела, - я приступаю к работе. Через двенадцать часов результаты исследований по этому вирусу должны лежать у меня на столе. Вальтер, подготовь мне краткие сводки по текущим операциям. Это все. Можете быть свободны. Да, еще. Квин отстранить от работы и поместить под арест.
- Только будь осторожна, сладкая, - прошептал про себя Вальтер, выходя из комнаты вслед за врачом, - надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
***
Оперативники, находящиеся в Главной Зале, растерянно переглянулись. Вроде бы было известно, что Шеф на больничном карантине, но вот она – твердо вышагивает по направлению к Поднебесью. И вид очень серьезный. Неужели соберет срочное совещание и погонит куда-нибудь к черту на рога? Хотя, это не в ее стиле… Старички говорят, что это было в духе прежнего Шефа, да его правой руки – Медлин! Вот уж кто был способен держать в страхе весь Отдел. Наша Шеф только поднялась к себе в Поднебесье, вызвала Вальтера да пультом щелкнула, чтобы от посторонних взглядов скрыться.
А это что такое? Двое с восьмого уровня! За кем это они?! За Квин?! Что происходит? За что ее арестовывают?
Джейсон слишком сосредоточенно просматривал сводки из Сектора Газа. На самом деле в душе его боролись два противоположных чувств. С одной стороны, хотелось тут же сорваться с места, пойти к Никите и просить ее простить Квин. Она была ему симпатична, пусть с характером, слишком часто и не к месту высказывает свое мнение. К тому же она – профессионал. Будет трудно ее заменить. С другой стороны, это Первый Отдел. Джейсон успел сполна понять, что это за организация, в отличие от новичков. И Никита, несмотря на все ее человеколюбие, Шеф Первого Отдела. Джейсон много раз видел ее в деле. Тем более, если дело, как выяснилось, в Майкле. Лучше в этот раз промолчать по поводу Квин, может, Никита ее и пощадит. А теперь - работать, времени Никита дала в обрез…
Неожиданно на мониторе замигало окно, связывающее Джейсона с наземной охраной здания. Он вгляделся в происходящее на экране и заметил фигуру в черном пальто, которая входила в лифт. Трое охранников лежали без сознания. Что за черт! Нужно срочно предупредить Никиту!
***
Ничего не изменилось, хотя бы в случае со входом в Отдел. Только охрану у ворот убрали. Это правильно, я несколько раз говорил Шефу, что в наше время в библиотеке не может одновременно находиться столько тренированных молодых людей.
Вот и лифт. Тридцатый этаж. Все. Хода назад нет.
Возможно, то что я сейчас делаю, - безумие, и меня убьют прежде, чем я успею дойти до Главной Залы. Но это маловероятно. Меня еще не до конца забыли, побоятся сунуться ближе, чем на расстояние вытянутой руки.
Подожди еще немного, Никита. Я уже близко.
Ну давай, признайся самому себе, что ты даже где-то в душе рад и ждал встречи и вот с этим зданием (хотя прежнее, в Париже, было несомненно лучше в архитектурном плане) и вот с этим лифтом в Преисподнюю. И это правильно. Я возвращаюсь сюда в наказание за все то, что я сделал в этой жизни! Здесь я ближе к тебе, Никита!
Родная, я знаю, ты бы начала возражать против моего решения. Привела бы Адама в качестве аргумента. Кстати, единственного аргумента, который бы я принял во внимание. Но не волнуйся, любимая, Адам теперь в надежном месте. И он свободен. От меня. Мне потребовалась Твоя смерть, чтобы наконец это понять. У Адама может быть нормальная жизнь только в одном случае – когда меня не будет рядом. У него всегда все будет хорошо, ведь мы с тобой и после смерти будем охранять его. И Елена тоже.
Я иду к тебе, Никита. Я принял решение всегда быть вместе с тобой, и поэтому даже Ты сейчас ничего не можешь изменить, как-то отсрочить его исполнение. Я просто умру с максимальной пользой для человечества. И, не буду лукавить, с наибольшим удовольствием для себя.
Я люблю тебя. И сейчас вступаю в Твои владения.
... а вот не помню я название. Может, и не было его никогда.
Персонажи мне не принадлежат... ну, и так далее.
Старый фик... Немного детский... ну да ладно, пусть будет.
Рейтинг - R, ангст, экшн, смерть персонажей
И еще: копировать на другие ресурсы можно, но обязательно поставьте меня перед этим в известность.
читать дальше Сегодня у Адама был удачный день. Он получил свою первую отличную отметку по французской грамматике. Папа будет доволен. Надо будет сейчас же рассказать ему. А еще мисс Андерсон пересадила его к Анжеле. Это здорово: Анжела прикольная девчонка, с ней интересно играть после уроков, и ее мама готовит обалденную лазанью. И еще она очень красивая. Если удастся отпроситься у папы пойти в гости к Анжеле, будет просто здорово! Он должен его отпустить, сегодня он получил высший балл!
Адам спрыгнул с подножки желтого школьного автобуса и бодро зашагал к небольшому кирпичному домику, утопающему в зелени яблочных деревьев. Еще с порога он почувствовал вкусный запах. Яблочный пирог! Папа приготовил его любимый яблочный пирог! Здорово! Где он, хочется побыстрее его обрадовать!
Адам пробежался по комнатам: папы не было ни на кухне, в кабинете за большим дубовым столом, ни в гостиной. Он быстро взбежал по лестнице на второй этаж, кинул сумку на пол, привычно шепнул «привет» большому маминому портрету на стене перед кроватью и бросился в спальню отца. Он прислушался под дверью: может быть, папа просто настраивает струны виолончели. Но нет, виолончель глухо молчала: в спальне никого не было. «Мастерская, – обреченно подумал Адам, - папе опять плохо. Надо помочь ему».
Адам не любил мастерскую. Конечно, там было много интересных штук: машинные железки, токарный станок и множество электронных приборчиков. Когда Адам пытался посмотреть, что это за приборы, отец почему-то всегда останавливал его: «Это нельзя трогать». Но в общем мастерской веяло холодом, несмотря на систему центрального отопления. Когда Адам заходил в мастерскую и видел отца, сидящего к нему спиной на широком стуле, он каждый раз чувствовал холодок по коже: казалось, что в мастерской стоит ледяная тишина и тысячи маленьких ледяных иголочек сверлят мозг. Адам догадывался в чем дело – папа очень скучал по маме, но не хотел, чтобы это видел Адам. Пару раз он заставал его в спальне: папа стоял у окна, скрестив руки на груди, с закрытыми газами. «Надо что-то делать, - подумал Адам. И позвал, - Пап?»
Сегодня после тренировки Он смотрел новости по телевизору и наткнулся на репортаж о гражданской войне между Израилем и Палестиной. Сообщалось о большом количестве жертв, кровопролитных сражениях на улицах и неумелых действиях властей. Все это было неважно: за спиной репортера он неожиданно успел заметить силуэт высокой стройной женщины в черных очках. Женщина быстро взглянула в камеру и поспешно отвернулась, но сомнений быть не могло – это была Она. Никита. Майкл на секунду зажмурил глаза, снова открыл, досмотрел репортаж до конца, и потом еще с полчаса щелкал пультом по всем центральным и кабельным каналам. Безуспешно. Он и сам это знал. Однако незаживающая рана в сердце давила так сильно, что порой перехватывало дыхание, поэтому переключение каналов было ничем иным как очередной отчаянной попыткой убедить себя самого, что он может в любой момент увидеть Ее.
Майкл был оперативником Первого отдела до мозга костей. Можно было назвать его лучшим в мире оперативником: обладая выдающимися аналитическими способностями, он считался превосходным стратегом и одновременно был превосходно подготовлен физически. Когда это было нужно, Майкл противостоял всему Отделу и самому мистеру Джонсу. Только в одном он был бессилен: они с Никитой сами вырыли себе яму, столкнули в нее свою любовь и вот уже два года поистине с мазохистским упорством наслаждались процессом ее разложения. Да, он должен воспитать Адама. Да, у мальчика должно быть нормальное детство, особенно после всего того, что он пережил. Но это ничего не меняло: у самого Майкла больше не было жизни.
Хотя Майкл не очень любил разговаривать вслух, всю жизнь в Отделе он вел сам с собой длинные логические монологи: «Как нужно действовать? Что я должен предпринять? Что я за это получу? Сколько будет жертв, если я поступлю по плану «А»?» Но с появлением Никиты в отделе все изменилось. Несколько лет он боролся с самим собой, пытаясь запрятать чувства вглубь сердца и придавить сверху армейским ботинком – только бы она выжила, и Отдел ничего не заподозрил. Она любила его и ненавидела, боготворила и презирала – но так по-настоящему и не знала, насколько сильно он нуждается в Ней, и как она играючи управляет им, если только по-настоящему хочет.
Никита стала стажером Майкла по приказу Шефа. Сначала Майкл наблюдал за новенькой издалека: помогал, страховал, подсказывал, успокаивал. Он не заметил, в какой именно момент начал испытывать к этой бесшабашной, рисковой, всегда идущей наперекор правилам девушке больше чем симпатию. Наверное, с первого дня, как Ее увидел… Но это было немыслимо: в Отделе не разрешались личные связи между сотрудниками. Майкл слишком хорошо знал правила – малейшим проявлением своих чувств он автоматически отправлял Никиту на ликвидацию.
Майкл слишком давно – после смерти Симоны – не чувствовал ничего. Он забыл, что такое радость, счастье, любовь, удовольствие. В жизни его была только тупая боль, вина за то, что не уберег Симону, и ночные кошмары с великим разнообразием сюжетов. Потом потребовалось жениться на Елене Вачек, племяннице одного из самых влиятельных террористов, и Майкл тщательно разыгрывал роль любящего мужа. Кажется, получалось неплохо. Только приходилось постоянно себя контролировать: здесь нужно улыбнуться, здесь – рассмеяться и поцеловать. Правда потом родился сын, Адам, и Майкл обнаружил, что сильно привязался к нему. Но сердце по-прежнему глухо молчало, тщательно отгоняя от себя бесполезные в Отделе волнения.
И тут появилась Никита. Такой маленький солнечный лучик, который заразительно смеялся над шутками Вальтера, постоянно теребил с вопросами Биркоффа, бесстрашно задирал самого Майкла. И она была свободна. Несмотря ни на что. Запреты и уговоры на нее не действовали. Сначала Майкл приходил в ярость от неповиновения стажера, но очень скоро на замену злости пришло мучительно-сладостное ожидание встреч с Никитой, неистовое желание постоянно видеть ее, слышать, осязать – ЧУВСТВОВАТЬ. Отныне в нем постоянно существовали два Майкла: волевой, холодный, расчетливый, циничный стратег Первого Отдела жестоко подавлял страстно влюбленного и страдающего от невозможности быть с любимой человека, одновременно пытающегося сделать все для благополучия Никиты и ее душевного равновесия. Лишь несколько раз второй Майкл вырывался наружу, и воспоминаниями об этих мгновениях: объятиях, прикосновениях жила душа, и трепетало сердце.
…А потом Отдел разлучил его с Еленой и ребенком, и тогда Майкл мертвой хваткой вцепился в последнюю ниточку, которая еще связывала его с жизнью – Никиту. Своим присутствием в Отделе, своей верой и любовью Никита спасла его, вытащив наконец из той пучины постоянного отчаянья, в которой Майкл находился последние несколько лет. Эту последнюю и НАСТОЯЩУЮ любовь он не мог предать и не мог больше прятать от Нее – чувства были сильнее, и разум перестал сопротивляться. Эта игра ва-банк несколько раз чуть не стоила Ей жизни, и он иногда презирал себя за это (о своей собственной жизни Майкл думал по-другому «я жив, только пока жива она»). Но нужно было признать, что та огромная волна любви и нежности, которой он позволил выйти наружу, изменила все. Его существование в отделе отныне было подчинено одной цели: сохранить любовь Никиты и сделать так, чтобы ей ничего не угрожало.
А потом было разрушение отдела и смерть мистера Джонса, после чего Никита встала во главе обновленного Первого Отдела. Он же получил долгожданную свободу и сына. Они даже поклялись вновь встретиться, когда Адам вырастит и перестанет нуждаться в отце…
…Жизнь без Нее оказалась невыносимой. Майкл знал, что поступил правильно. Только думал, что у него хватит силы воли не видеть Никиту и просто заботиться о сыне, но очень скоро почувствовал, что ошибся. ЭТО не было жизнью, и даже Адам не мог ему в этом помочь. Без Никиты: без ее нежной кожи, такой мягкой, бархатной, с россыпью смешных маленьких веснушек, без звуков ее голоса, копны невесомых белокурых волос, в которые можно зарыться лицом и вдыхать Ее запах, улыбки, без каждой клеточки ее тела, такого родного, такого любимого, желанного - особенно когда она только-только проснулась и смотрит такими большими синими бездонными глазами - не было самого Майкла.
- Па-ап! – требовательно прозвучал звонкий голос, - я тебя уже третий раз зову! Ну, пап!
Майклу потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, что это Адам, что он уже вернулся из школы и нуждается в его внимании. Он с трудом открыл глаза, повернулся к сыну и изобразил улыбку на лице. Нужно было чаще улыбаться – для Адама.
- Привет! Прости, я задумался.
- Я получил 10 баллов по грамматике. Там были такие сложные предложения, и еще нужно было выбрать, какую букву поставить в конце слов, и подобрать прилагательные. Я все сделал, и на тренировку сходил потом, сэнсей меня опять хвалил. А я сказал, что мы с тобой занимаемся, и он сказал: «Приведи папу в школу, хотелось бы с ним познакомиться»… - Адам спешил поделиться школьными событиями.
«Учитель ищет знакомства со мной. Они решили подобраться ко мне через Адама? Кто? - пронеслись мысли, и тут же нашлось объяснение, - Стоп, я проверил всех учителей школы и родителей учеников. По всем каналам они обычные люди. Адаму ничто не угрожает».
- Пап, ты придешь? Я сегодня показал ему твой захват через левое плечо, и все аплодировали.
- Я подумаю, Адам.
- Ты опять скучаешь по маме, да? Это же правда? Я могу чем-то помочь?
- Иди сюда, - позвал Майкл сына, - пойдем обедать. А потом я отвезу тебя к Анжеле. Только позвони, когда соберешься домой.
- Пап, откуда ты знал?!
- Майкл вернулся с задания, мэм. Все прошло успешно. Когда следует подать рапорт?
Никита вздрогнула и оторвалась от монитора, на котором только что внимательно изучала месторасположение группировки Торреса на юго-западе Франции.
- Через час, Фокс. Можешь идти.
Нет, она похоже никогда не перестанет болезненно реагировать на каждого мужчину с именем Майкл. И до конца своей карьеры в Отделе будет всматриваться в каждого оперативника в черном полупальто. Это невыносимо! Сколько так может продолжаться! Майкл живет вместе с сыном. Он счастлив. Он наконец-то получил то, что заслужил за все время нахождения в Отделе – СВОБОДУ!
Никите вдруг вспомнилась Его улыбка. Он очень редко улыбался, и еще реже – искренне. Но в эти мгновения менялся весь Его облик: как будто с лица его снимали Железную Маску: на щеках появлялись чуть заметные ямочки, а в глазах плясали веселые чертенята. Как-то раз он учил Ее играть на виолончели: ничего не получалось, инструмент выдавал только резкие фальшивые ноты. И тогда Никита решила изобразить, как играет на виолончели сам Майкл: широко расставила ноги, сделала донельзя серьезное лицо, растрепала волосы и широко размахнулась смычком. Майкл от души расхохотался, и сказал, что она замечательная актриса. Он так заразительно смеялся тогда, запрокинув голову назад…
Никита встряхнула головой, отгоняя видение. Ей снова ужасно захотелось воспользоваться системой слежения: просто набрать код оперативника, его имя и фамилию и все… Информация о том, где сейчас находится Майкл, появится на экране монитора. Ведь он так и не вынул чип из своего тела.
А может быть, сама Никита уже не нужна Ему. Они долго не виделись. За это время вокруг Майкла наверняка крутилось множество хорошеньких женщин. Он даже вполне мог из соображений ответственности за судьбу Адама выбрать ему мачеху, пусть нелюбимую, но зато хорошую хозяйку, любящую детей. И по утрам Он подает своей новой жене кофе в постель!
Что она несет?! Все это чушь, Майкл любит только ее! Нужно сосредоточиться на Торресе. Его группировка была одной из самых кровожадных во Франции: ради денег они не гнушались ничем. Взрывы, убийства, киднеппинг, торговля наркотиками в качестве побочного направления. Руководитель банды Фернандо Торрес два дня назад чуть не был схвачен в своем бункере, был ранен, но смог уйти через тайный ход. Погибли два оперативника второго уровня. За провал Никита была вынуждена долго и нудно объясняться с Центром. Второго промаха не будет. Фокс разработает стратегию захвата и представит ее Никите через два часа.
Нужно еще решить, что делать с Биллом и Мирандой. В последнее время Никита с ужасом осознавала, что НАЧАЛА ПОНИМАТЬ НЕОБХОДИМОСТЬ некоторых действий Пола Вульфа – бывшего шефа Отдела. Например, сотрудники, заводившие любовные связи вне Отдела, смертельно рисковали не только собственной любовью и семьей, но и всем Отделом - ведь в случае захвата и пыток они могли выдать его месторасположение. Связи внутри Отдела разрешались, но также четко контролировались. Камеры в домах подчиненных пока сохранялись, но включали только в том случае, если оперативник подозревался в предательстве. Таким образом, дома появлялось время на личную жизнь, и сохранялась иллюзия свободы.
Так вот, насчет Билла и Миранды... Никита глубоко вздохнула: несмотря на все полномочия она старалась не вмешиваться в личные отношения оперативников. Слишком хорошо она помнила их любовь с Майклом, когда тот, рискуя жизнью, карьерой и подчас любовью Никиты старался сохранить ее собственное благополучие. Только по прошествии лет она поняла СКОЛЬКО раз он ее защищал перед Шефом и Мэдлен, получая выговоры, отстранения от заданий, временное понижение оперативного статуса. Когда у него была возможность исчезнуть из Отдела, он вернулся, чтобы забрать ее с собой.
Никита вспоминала свои прошлые вольные или невольные «увлечения»: Грэга, Юргена, замужество с Гельмутом Уолкером - и сразу перед глазами вставал Майкл, плотно сжатые губы, потухшие глаза, крепко сцепленные кисти рук и тихий, ровный голос: «Когда ты была с Ним, я слушал. Это было непросто». Действительно непросто. Как я могла так поступать с ним, даже во имя Отдела. Ведь Ему было больно, очень больно…
Она настолько погрузилась в воспоминания, что Куин пришлось повторить дважды:
- К нам пришло сообщение по каналу «каппа». Гриф абсолютной секретности. Замечание, что только вы можете его прочитать.
- Хорошо. Перешли мне его, Квин.
Последнее, что помнила Никита, это лицо Торреса на мониторе. Потом наступила темнота.
- Никита! Очнись, детка! Что случилось? – к носу поднесли нашатырь, и Никита с трудом разлепила глаза. Вокруг толпились люди: взгляд выхватил Джейсона, Квин и Вальтера, склонившегося над ней в тревоге.
- Я в порядке. Возвращайтесь к работе.
- С тобой точно все в порядке, Никита?- Джейсон выглядел озабоченным.
- Да. Здесь просто стало душно. Я прошу всем вернуться на свои места.
Оперативники по очереди начали выходить из Поднебесья. Никита поднялась с пола и слегка прикоснулась к руке Вальтера, когда тот было двинулся вслед за остальными. Потом она нажала кнопку, и снаружи Поднебесье затемнилось. Никита бессильно прижалась к стеклянному занавесу.
- Они схватили его, Вальтер.
- Кого, моя сладкая?
- Они схватили его и пытали. Еще они хотят, чтобы Отдел забыл об их существовании, и тогда они сохранят ему жизнь.
- Никита, – Вальтер был растерян,- о ком ты говоришь? Кого они схватили?
- Майкла.
Вальтер отступил к противоположной стене и со страхом посмотрел на Никиту. Когда-то - сейчас казалось, что он очень давно – он был уверен, что Майкла невозможно было так просто схватить. Но о нем ничего не было слышно уже пару лет, могло произойти всякое…
- Как это могло случиться, детка? Никто не знает, где Майкл.
- Они выследили его. А теперь Торрес прислал мне эту пленку. Он дает нам 72 часа, Вальтер. У меня 72 часа, чтобы спасти Майкла.
- Детка, – старый оперативник положил руку на плечо Никиты, - я знаю, это не мое дело… Ты ведь до сих пор любишь его, да?
- Вальтер!- В этом возгласе было столько боли и отчаянья, что последний мгновенно замолчал. – Никита медленно опустилась на пол Поднебесья и закрыла лицо руками. Она пыталась сдержать слезы, но они все равно текли между пальцев. Она так давно не позволяла себе никаких эмоций по поводу Майкла, что устала держать это в себе. – Я люблю Его. Я всегда буду любить Его. Он – моя жизнь, Вальтер! Я не могу так больше. Я не могу без Него. Я устала. Мне нужно спасать Его. Что мне делать, Вальтер? Что мне делать?
- Никита, - старый оперативник явно был в замешательстве, - я не знаю. Ты сейчас – глава Отдела. Я только думаю, что тебе не стоит бросать на поиски Майкла все имеющиеся у Отдела ресурсы. Центр не одобрит этого. Ему не нужны нервные срывы сотрудников, тем более твоего уровня.
- Я знаю, Вальтер, - Никита уже стояла на ногах, - я сама найду его.
- Сладкая, но ты же…
- Меня заменят Квин и Фокс. На несколько дней. И еще… ты поедешь со мной, Вальтер. Мне будет нужна твоя помощь.
***
… Он стоял, прижавшись спиной к холодным кирпичам бункера, а Она в ярости кричала о том, что Он опять обманул ее по указке Отдела. Каждой ее слово глухо отдавалось выстрелами в сердце, в мозг, в кожу, - но ничего нельзя было поделать. Сейчас первостепенной задачей было выбраться из логова «Красной ячейки», а не говорить Никите о своих чувствах. Он молча смотрел на ее лицо, покрытое глубокими царапинами от крысиных коготков, и думал, что, наверное, при виде пыток Никиты не смог бы сдержаться и размазал бы по стенке всех этих подонков, которые посмели такое с Ней сделать. Сколько их там было: пять, десять? Не важно: он не успел защитить Ее от пыток, она страдала по его вине. Осознавать это было невыносимо. Она не простит его. И правильно: он сам себя никогда не простит.
Такого издевательства над Ней больше не будет. Пусть она никогда больше не посмотрит в его сторону. Ему достаточно просто наблюдать за ней издалека: любоваться, как она откидывает со лба непослушные волосы, улыбается, прикусывает нижнюю губу, когда сердится. А еще: когда сидишь в кабинете, и неожиданно слышишь стук каблуков в главной зале Отдела, ее шаги ни с чем не спутаешь: они такие легкие, такие… особенные. Даже сейчас: в гневе, с растрепанными волосами она прекрасна! Как же хочется прервать на полуслове этот страшный монолог, прижать ее к себе, вытереть с лица кровь…
- Поговорим позже. Нужно выбираться отсюда
- Все кончено, Майкл! – выплюнула Она ему в лицо, - нам не о чем разговаривать.
…Он судорожно вздохнул и затравленно оглянулся на Никиту: «Как мне заслужить твое прощение…» Поэтому даже не успел понять, откуда стреляли. Только увидел, что у Никиты подкосились ноги, и она упала на каменный пол бункера. Сердце вздрогнуло, как будто стреляли в него самого, и перестало биться. Он рванулся к Ней на помощь, захлебываясь на ходу воздухом - уже на полпути чувствуя Смерть, и понимая, что вновь не успел… И на этот раз ничего исправить будет нельзя.
… Майкл резко открыл глаза. Подобные кошмары в последнее время все чаще посещали его, но этот был особенно реалистичным. Он разжал кулаки и посмотрел на кровавые отпечатки на ладонях. Полежал еще с полминуты, вглядываясь в темноту спальни. Тревога не проходила.
С его Никитой что-то случилось
Найти штаб Торреса было просто. Он даже не особенно и прятался, потребовалось всего 3 минуты, чтобы отследить место, откуда было прислано сообщение – Марсель, 12 километров на юго-восток, заброшенный зерновой склад. Никита быстро шла по проселочной дороге, сжимая в руках лэптоп; в голове почему-то крутились обрывки воспоминаний, совершенно не подходящих к такому случаю и мешающих в полной мере контролировать обстановку.
… она снова не успела выставить блок. Получила сильный удар в область печени. Майкл видит это и, отодвинув другого оперативника, подзывает к себе Никиту для совместно спарринга. Никита ловит себя на том, что любуется мускулистым торсом своего наставника. А он, оказывается, очень красивый, Майкл… И тут же пропускает чувствительный удар по голени!
… окончание операции в Боливии, одно из первых заданий Никиты. Она слегка флиртует с Питом, тогда еще таким же зеленым оперативником. Пит приглашает попить кофе вечером. Они заходят в отдел, и Никита видит, как Майкл бросает на нее беглый взгляд, поворачивается спиной и резко захлопывает за собой дверь кабинета. Что-то случилось? Что она сделала не так?
… месяц после возвращения ее к оперативной работе после побега. Она сорвала задание в Боснии, не хотела гибели случайного свидетеля. Майкл несколько секунд смотрит ей прямо в глаза, затем разворачивается и идет в Поднебесье, где объясняет Шефу необходимость оставить свидетеля в живых. Как она ему благодарна! Она бы расцеловала Его, если бы только посмела это сделать.
… Майкл готовит ужин в старом доме, когда они якобы сбежали из отдела: «Я и не знала, что ты кулинар, Майкл. - Ты еще многого обо мне не знаешь».
… Костер на берегу залива, нежно-персиковый закат, яхта чуть колышется на воде, и лицо Майкла близко-близко, так что слышно прерывистое дыхание, и стук сердца. Он медленно проводит по щеке тыльной стороной ладони и, наслаждаясь, на секунду прикрывает глаза…
- Детка, ты следишь за дорогой? Кажется, мы отклонились на полградуса к северу.
- Я слежу, Вальтер. Мы не отклонились. Там дальше большой овраг, можно будет вести наблюдение. Я дождусь темноты и проникну в здание. Ты в случае необходимости прикроешь меня. Если нас с Майклом не будет в течение 10 минут, возвращайся в отдел.
***
Самой большой проблемой сейчас был Адам. Нужно было оставить его с кем-то надежным на несколько дней. Обеспечить все пути отхода в случае опасности. По всем параметрам получалось, что следует оставить его в доме Анжелы. Дети хорошо ладили друг с другом, отец Анжелы раньше служил на флоте, - значит, в случае возможного нападения сможет продержаться некоторое время.
Далее: как связаться с Ней? Посылать вопрос по открытому каналу небезопасно. Коды закрытых каналов он уже не знает. Надо действовать, опираясь не на знания Отдела, а на саму Никиту или на отдельных оперативников. На кого? Квин? Джейсона? Вальтера? Из всех вышеперечисленных канал Вальтера – самый надежный.
Далее, вопрос с оружием и прикрытием.
Майкл мерил шагами спальню вплоть до рассвета и в глубине души надеялся на собственную чрезмерную осторожность и подозрительность. Он привык поступать и действовать логически, тщательно просчитывая каждый шаг и вереницу возможных последствий этого шага. Но сейчас – особый случай. Он физически ощущал, что с Никитой происходит что-то страшное. Она ранена? Ее пытают? Их слишком много, и она не может справиться одна? Тревога все нарастала и все тяжелее давила куда-то в область солнечного сплетения.
Вкрадчивому звонку в дверь в половине седьмого утра он даже не удивился. Привычно лег в руку пистолет, потом Майкл запер снаружи дверь в комнату сына, и пошел открывать, параллельно сканируя взглядом гостиную на предмет посторонних звуков или предметов. Резко распахнул дверь, и дуло пистолета уперлось в лицо… Вальтера. «Он жив. И ничуть не изменился, - с едва заметным облегчением подумал Майкл, - все та же любимая зеленая бандана».
- Майкл! Это действительно ты?!!
Он убрал пистолет и на мгновение прикрыл глаза. Последние сомнения испарились: если его нашел Вальтер, дело было совсем плохо. Майкл открыл дверь, приглашая старого оперативника пройти в дом, и одновременно осмотрелся в поисках слежки. Все было чисто. Он закрыл дверь, подошел к Вальтеру и встал напротив, пытаясь удержать душевное равновесие при помощи наглухо сцепленных рук:
- Что с Ней случилось?
- Я… это… Ну ты даешь, Майкл! Это действительно ты! И нисколько не изменился! И какой у тебя дом! Как же давно мы не встречались! А как все изменилось в Отделе после твоего ухода, ты даже не представляешь, - Вальтер топтался на месте, смущенно улыбался, поглядывая на Майкла и по-видимому не знал, с чего начать.
Майклу непроизвольно улыбнулся уголками губ: несмотря ни на что, он был рад видеть этого старика, который в свое время очень помогал им с Никитой. Он знал, что нужно было сделать: шагнул вперед и решительно обнял за плечи старого оперативника. Вальтер растроганно похлопал его по спине и пробормотал что-то типа «Давно бы так, а то от тебя никогда этого не дождешься. А все таки ты славный малый»! Теперь можно было переходить к делу.
- Я тоже рад тебя видеть, Вальтер. Что случилось с Никитой?
- С Никитой?.. А с чего ты взял, что с ней что-то случилось, - старый оперативник был в явном замешательстве. Майкл не считал нужным ничего ему объяснять: слишком долго, с неизбежными расспросами, а действовать нужно быстро. Имя Никиты, произнесенное Вальтером вслух, тут же ласковым эхом отозвалось в сердце.
- Я так и думал, что ты до сих пор связан с Отделом. Но когда ты сбежал от Торреса? Почему не сообщил Никите?
- Я не связан с Отделом. Кто такой Торрес? Он причинил вред Никите?
- Ну и что мне тебе объяснять, если ты и сам все знаешь, - начал Вальтер, но осекся, увидев выражение лица Майкла. – Слушай. На адрес отдела вчера пришло сверхсекретное видеосообщение от Фернандо Торреса – это сейчас один из самых влиятельных террористов-подрывников во Франции. Торрес сообщил, что тебя похитили, и убьют через 72 часа, если Отдел не оставит их в покое.
- Где она?- голос собеседника Вальтера внезапно понизился до шепота.
Вальтер усмехнулся. Он нашел Майкла, и теперь можно было чувствовать себя относительно спокойно. Все было как всегда: бывший агент 5-го уровня смог за несколько секунд проанализировать информацию и сделать правильные выводы. Они с Никитой были такой красивой парой! Да этот парень теперь ее хоть из самой преисподней вытащит, если потребуется.
- Здесь, в общем, недалеко. Их база в двух часах езды. Никита сама дала мне твои координаты. Хотя, - Вальтер хитро прищурился, - я сейчас ее заместитель, сам все мог бы узнать.
- Жди здесь, я должен позаботиться об Адаме.
«Ты сразу побежала спасать меня. По-другому и быть не могло. -
Нужно собрать вещи и разбудить ребенка.- ]
Тебе показали сфабрикованную пленку, и ты даже не проверила ее подлинности. -
- Вставай, Адам. Сейчас я тебя кое с кем познакомлю.-
Ты слишком спешила. Потому что слишком боишься за мою жизнь.
- Адам, поздоровайся с Вальтером. Он наш друг.-
Держись, Никита, только держись. Пожалуйста, дождись меня. Все будет хорошо. Ты сильная. Только держись, не сдавайся им. Только держись».
«А ты все-таки стал другим, - думал Вальтер, быстро шагая за Майклом и Адамом к дому Анжелы. – Вроде и внешне не сильно изменился, и держишься как всегда, а глаза – больные. Как у Никиты».
«А их здесь больше, чем я предполагала. Пожалуй, я смогу продержаться еще часов 6-8, не больше. Неужели это мой конец? Как глупо: я не смогла помочь Майклу и сама попала в ловушку, из которой вряд ли выберусь. Тоже мне, Шеф Отдела!
А Вальтер? Его тоже пытают? Не хочется умирать, не попрощавшись с ним, не увидев Майкла. Если они так жестоки со мной, то что же делают с ним? Пока Он жив, я чувствую».
- Хватит на сегодня. Она в отключке. Уберите ток, - невысокий плотный человечек со стальным блеском в глазах неслышно появился на пороге пыточной. Он подошел к висящей на цепях женщине, внимательно оглядел бледное лицо с неестественно ярким румянцем. – Оставьте нас.
- Да не скажет она ничего, Фернандо, - один из мучителей Никиты, высокий крепыш, нервно хрустнул костяшками пальцев, - как будто ты методов Отдела не знаешь. Ты же не рядового оперативника поймал. Это, типа, сама Шеф. Ее хоть на живую режь, я смотрю.
- Я здесь главный! – человечек неожиданно перешел на визг, - Я буду решать, когда и что она мне скажет!!
- Да без проблем! – сразу пошел на попятную крепыш, - ты же босс! Все-все, уже ушли.
Торрес дождался, пока четверо бойцов его элитного подразделения покинули комнату, и потом снова с интересом посмотрел на женщину. Надо же, живого места уже не осталось, а молчит. Он вытащил из кармана брюк нашатырь и поднес к лицу Шефа первого отдела. Сначала лекарство не возымело никакого действия, но потом она открыла глаза и невидящим взглядом уставилось куда-то сквозь Фернандо. Интересно, как она стала Шефом? Наверняка спала с кем-то из начальства. Что-то по ней незаметно, что она вся из себя крутая. Ладно, хватит лирики, времени мало.
- Ты очнулась? Смотреть на меня!
Никита усилием воли сконцентрировалась на Торресе. Последние часа два она уже несколько раз теряла сознание, и заново приходить в себя было все труднее.
- Тебе уже озвучили наши требования? Если ты не сообщишь нам месторасположение Отдела, мы убьем вашего оперативника, твоего дружка. А то он что-то больно буйный в последнее время!
Никита едва заметно улыбнулась. «Интересно, сколько этих подонков успел пристрелить Майкл, пока его не схватили? Пять, десять, дюжину?»
- Во всем цивилизованном мире, Торрес, сначала наглядно демонстрируют пленнику все условия. А я что-то не видела, чтобы вы потрудились показать мне Майкла. Сначала я хочу узнать, как у него дела.
Она неожиданно ощутила удар в район печени. И еще, и еще…
- Не сметь диктовать мне условия, поняла, ты?.. – этот маленький человечек перестал адекватно воспринимать реальность. Однако спустя пять минут он так же неожиданно бросил избивать Никиту.
- Ты не хочешь верить мне на слово, - прошипел он на ухо Шефу Первого Отдела, - ну что ж, я продемонстрирую тебе твоего Майкла!
***
- Я шел за ней шагах в пятидесяти. Она уже убрала двоих, а тут сверху снайпер, - я даже понять не успел откуда. Он попал ей в ногу, Никита упала. Те схватили ее и потащили. А меня не заметили, я за углом стоял. Сначала хотел было за ней бежать, а потом вспомнил: когда мы в самолете летели, Никита мне лэптоп показала, где база Торреса находится, и в аккурат в паре десятков миль от твоего дома. Хорошо-то они продумали. Она меня ведь послала, чтобы я Адама забрал. Сказала, чтобы я берег твоего малыша как зеницу ока. Если он только жив остался… А вот видишь как получилось. Дошли мы с ней до места, она говорит: «Ты меня на подходе подстрахуй, а затем иди, не мешкай». Эх! Я виноват, не заметил снайпера. Стар становлюсь, и глаза не те, и сноровка уже не та. А сейчас убьют мою конфетку, и все.
- Вальтер, - тихий голос прервал его размышления, - соберись. Мне нужна твоя помощь.
Старый оперативник взглянул на Майкла. Сейчас он был предельно собран и сосредоточен на собственных ощущениях. После того, как они отвели Адама к Анжеле, и за ним закрылось дверь уютного двухэтажного домика (хозяйка дома не забыла приветливо улыбнуться и пригласить на чашечку кофе), перед Вальтером мгновенно вырос прежний, не знающий преград лучший оперативник Первого Отдела. Пока Вальтер разворачивал джип по направлению к ближайшей трассе, Майкл успел полностью собраться. Как и прежде он был верен черному цвету в одежде, а все оружие, которое было решено взять с собой, было заранее индивидуально подогнано под его владельца. С новыми лэптопом, картами ориентира на местности и кодами каналов передачи Майкл разобрался за семь минут.
И вот теперь, шагая вслед за Майклом к бункеру, Вальтер с удовольствием наблюдал за его четкими выверенными действиями. «Майкл никогда не ошибается, - с улыбкой подумал он, - даже когда сам уверен, что поступил неправильно…».
…Вальтер вдруг вспомнил, как спустя несколько дней после мнимой гибели Никиты вечером он зашел в его офис, чтобы уточнить детали операции в Боливии. Он увидел, что Майкл, ссутулившись, сидел за столом, опустив голову. На фоне стального цвета стен, с отключенным светом, он почти сливался с окружающей обстановкой. Это было столь неожиданно и так непохоже на этого каменного оперативника пятого уровня, что Вальтер испугался.
- Майкл, что-то случилось?
Последний вздрогнул от звука голоса, мгновенно отнял руки от лица и увидел Вальтера. Сквозь полоску света, пробивающуюся сквозь жалюзи, старый оперативник посмотрел на Майкла и ужаснулся – такой маски боли на лице ему еще не приходилось встречать в своей жизни.
Майкл выпрямился, огляделся по сторонам, затем выдвинул клавиатуру и набрал код, отключающий систему слежения. Потом откинулся на сиденье и молча уставился на Вальтера, крепко сжав руки в замок.
- Майкл, ты не ответил на вопрос, - Вальтер и сам не знал, зачем переспрашивал. Просто внезапно стало неуютно и даже жутко находиться рядом с человеком, который, казалось, мыслями был далеко-далеко отсюда. Тем более, что Вальтер знал о том, что не получит ответа. Майкл – это тот человек, который никогда…
- Да.
Услышав тихий голос собеседника, Вальтер от неожиданности отступил на шаг. Он не ожидал подобной реакции, и теперь не представлял, как действовать дальше. Однако выражение лица Майкла заставило его решиться на небывалый доселе шаг: Вальтер твердо решил выяснить причину такого поведения. Он подошел ближе, уселся в кресло напротив Майкла и внимательно посмотрел на него.
Сидящий напротив Вальтера молодой человек сейчас меньше всего напоминал стального, не знающего чувств лучшего оперативника Отдела. Серое небритое лицо, темные потухшие глаза, полные застывшей тоски, хриплый голос на уровне шепота, крепко сцепленные в замок руки, словно Майкл боялся, что если расцепит их, то они будут дрожать… Он выглядел подобным образом один-единственный раз: когда вернулся с задания, где погибла Симона. Что могло произойти с ним сейчас Вальтер даже представить не мог.
- Что стряслось, амиго?- Вальтер надеялся, что шутливый тон вопроса немного сгладит звенящую тишину этого кабинета, который сейчас больше напоминал могильный склеп.
Майкл молчал. Его глаза смотрели куда-то поверх головы Вальтера. Последний уже было решил, что разговор был лишним, и приподнялся, чтобы выйти, но Майкл медленно перевел взгляд на лицо собеседника.
- Ты скучаешь по Никите, Вальтер?
- По Никите? – старый оружейник пришел в некоторое замешательство, - а почему ты спрашиваешь?
Ответом ему был все тот же отрешенный, устремленный вглубь себя, взгляд.
- По Никите…- задумчиво повторил старый оружейник. Сердце его наполнилось болью. Эта белокурая девчушка, годившаяся Вальтеру в дочери, очень много значила для него. Было так приятно беседовать с ней о пустяках, слушать истории об учебе в Отделе, о непредвиденных ситуациях на заданиях. В последнее время она часто грустила, и Вальтер как мог старался растормошить ее… - Да, я скучаю по ней. Мы дружили. Она была хорошим человеком. Пожалуй, единственным нормальным человеком в этом аду.
Майкл тяжело поднялся с места, подошел к окну, и повернулся спиной к старому оперативнику. Вальтер почти физически ощутил, в каком эмоциональном напряжении находился этот, казавшийся ранее несгибаемым, мужчина. Неожиданно он подумал, что Майкл еще слишком молод для своего пятого оперативного уровня, обычно его достигали годам к сорока-сорока двум. Слишком молод и уже с огромным багажом смертей за спиной: свои и чужие, террористы и оперативники собственной группы. И еще Симона…
Вальтер почувствовал, что в данный момент обязательно должен помочь Майклу, как-то смягчить его внутреннюю боль; поэтому поднялся вслед за ним и осторожно положил руку на его плечо. Последний не пошевелился и не отстранился от Вальтера, казалось, он вообще с трудом осознавал, где находится.
- Ты сделал то, что должен был сделать, Майкл. Ты выполнял приказ Шефа,- мягко произнес Вальтер. – Никита была прекрасным оперативником и замечательной девушкой, но - звук его голоса на мгновение прервался - она была слишком живой для Отдела. Возможно, она бы и сама долго здесь не задержалась. Может быть… подумай, может быть, ее смерть стала ей наградой. Она еще не успела до конца осознать, что такое Первый Отдел…, может и к лучшему.
Последующие за монологом слова Майкла повергли Вальтера в состоянии шока.
- Я хотел дать ей свободу, поэтому инсценировал ее смерть. Но она не отвечает на сигнал передатчика… Значит, не успела убежать. Я не успел спасти Симону. Теперь я собственными руками убил Никиту…
- Вальтер?
Оперативник вздрогнул и очнулся от воспоминаний.
- Да, Майкл.
- Ты останешься здесь. Дальше я пойду один.
***
Никите снилось голубое летнее небо. Было тепло, боли не было, - а только необыкновенное чувство долгожданной свободы. Вдалеке разливался необычайно яркий свет, и хотелось поскорее добраться до него, и тогда все печали уйдут, и будет хорошо, и спокойно. И там будет Майкл…
***
Впоследствии вспоминая детали спасения Никиты Майкл удивлялся, как удивительно четко, словно в замедленной съемке, запечатлелся в памяти каждый миг Ее спасения. Двое охранников упали у входа, даже не успев понять, что произошло. Потом из-за поворота выбежали еще трое - и тут же свалились на пол. Сверху послышалась автоматная очередь, но и этот террорист через секунду перевалился через перила и тяжелым мешком упал к ногам Майкла – меткий выстрел в голову. Он тут же забрал автомат с собой, поэтому ликвидировать оставшихся двух также не составило никакого труда. Он ворвался в открытую дверь в глубине зала и встретился лицом к лицу с тремя людьми. Один из них, маленький, невзрачного вида, нервно вздрагивал и прятался за спины двух других, высоких и атлетически сложенных.
Майкл был даже немного рад предстоящей схватке. Ударом ноги он выбил пистолет у одного из громила, одновременно успев выстрелить другому точно в область сердца. Оставшийся в живых телохранитель, надо отдать ему должное, не растерялся и мгновенно принял боевую стойку. Майкл отбросил автомат и секунд двадцать отражал удары, с удовольствием чувствуя, как натренированное тело стремительно вспоминает полученные в Отделе навыки, а потом, позволив охраннику свалить себя на пол, захватил голову неприятеля ногами, стремительно повернулся и сломал ему шею. Затем прыжком вернулся в вертикальное положение и заметил, что Торрес ползком уже почти добрался до выхода.
Майкл почувствовал, как его охватывает неконтролируемая волна ярости. Он быстрым шагом подошел к Торресу, схватил его за шиворот и рывком развернул к себе.
- Где она?
- А, ты и есть Майкл? Пойдем, конечно, я тебя проведу. Здесь недалеко. Только боюсь, что конец пришел вашему Шефу. Что же Вы женщину-то на эту должность выбрали? Хотя молодцы, было интересно с ней поработать, и в постели она, наверное…
Он хотел сказать что-то еще, но пара резких коротких ударов по грудной клетке заставили его захлебнуться собственными словами. Торрес почувствовал, как затрещали сломанные ребра. Последнее, что он запомнил в жизни, были нестерпимо яркие, горящие гневным огнем зеленые глаза его противника…
Найти Никиту было просто – наитие само привело Майкла к маленькой угловой комнатке в конце узкого темного коридора. Дверь была с кодовым замком, но это не являлось препятствием для Майкла: ударами рукоятки автомата он за несколько ударов разбил хрупкую электронику на кусочки и с силой толкнул ногой дверь…
… Он не успел. Совсем как в недавнем сне. Никита клубочком свернулась на полу бункера, рядом с лицом застыла маленькая лужица темной, успевшей уже загустеть крови. За время работы в Отделе Майкл тысячи раз видел подобные картины: живые люди не могут ТАК выглядеть. Проверять пульс, делать искусственное дыхание – нет смысла. Она мертва. Его Никита мертва.
Он тихо, почему-то стараясь поменьше шуметь, будто стараясь не потревожить Никиту лишним движением, медленно приблизился к ней, встал на колени, отложил в сторону автомат, нежно убрал со лба запекшуюся от крови прядь белокурых волос, бережно поднял на руки невесомое тело любимой женщины и вышел из комнаты.
***
Откуда-то с опушки леса появился Вальтер. Он что-то кричал, потом подбежал ближе и, увидев тело Никиты у меня на руках, остановился как вкопанный. Потом начал что-то быстро говорить, но я его не слушал. Мне хотелось еще немного побыть с Никитой наедине. Я сел, прислонившись к стволу дерева, осторожно положил рядом Никиту, устроив Ее голову на своих коленях, чтобы Ей было удобнее. Затем нежно вытер подушечками пальцев кровь, все еще сочащуюся из разбитой губы Никиты.
…Она снова отрастила волосы. Это хорошо. Так приятно перебирать их руками, ощущать их мягкость. … Жаль, что я не могу посмотреть в Твои синие глаза, они стольким людям давали надежду, веру. Они дарили мне Твою любовь.
- Ни-ки-та…
Вальтер до сих пор еще что-то говорит. Зачем-то потянулся к пистолету на моем поясе. Думает, что сейчас покончу с собой? Интересная мысль, до этого момента она не приходила ко мне в голову. Жаль, Вальтер уже забрал пистолет…
- Не уходи…
…Я не могу ничего изменить? Ты прав, Вальтер, я ничего не могу изменить. Теперь уже нет.
…Я должен держать себя в руках? Я и так держу себя в руках, я всегда держу себя в руках. Ты просто долго меня не видел и забыл, КАК я могу держать себя в руках. А вот Никита всегда об этом помнила, я знаю.
- Я виноват перед тобой, Никита. Я не смог спасти тебя.
…Я нужен Адаму? Я знаю, что я нужен Адаму. Еще я нужен Ей. Она просила о помощи. А я не помог. Не успел помочь.
…Ты звонишь в Отдел? Звони.
…Почему я молчу? А нужно что-то тебе отвечать? Зачем мне СЕЙЧАС что-то тебе отвечать?
…Почему в мире ничего не изменилось, Вальтер? Небо голубое. Ветер шелестит в кронах осинок. Птицы поют. Как они могут петь, когда Никита погибла? О чем им теперь петь? О какой жизни, если жизни нет? Ее жизни больше нет!! Никиты нет!! НИКИТЫ БОЛЬШЕ НЕТ!!!
- Нет! Нет!! НЕТ!! НЕТ!!! НИКИТА!!!!!!
***
Вальтер так и не смог достучаться до сознания Майкла. Он уже позвонил в Центр, команда должна была прибыть через пятнадцать минут. Теперь нужно было как-то прожить это время, постараться побыстрее принять тот факт, что его сладкой девочки больше нет в живых. Надо как-то объясняться с Центром, надо придумать какую-то сверхважную цель, которая заставила самостоятельно действовать самого Шефа Первого Отдела. Не раскрывать же им Майкла, в самом-то деле!
Что вообще делать с Майклом? Когда в беду попадал кто-то один из пары Майкл-Никита, другой всегда приходил ему на помощь. Сейчас же Майкл молча глядел куда-то вдаль, и его взгляд был абсолютно пуст. После того внезапного яростного крика, как будто из него вытянули последние капли души, он так же внезапно успокоился; и теперь тихо сидел, привалившись к стволу осины, с Никитой на коленях. Кажется, даже дышать перестал.
…Со стороны бункера появилась черная точка, послышался далекий вертолетный рев. Вальтер подумал, что нужно срочно что-то предпринять, иначе велика вероятность, что Майкла ликвидируют на месте как отступника и предателя Отдела. Он опустился на колени рядом и осторожно положил руки ему на плечи.
- Встряхнись, Майкл. Вертолет на подходе. Что ты собираешься делать?
Взгляд Майкла остался прежним. Вальтер почувствовал такую душевную боль, что захотелось закричать во всю силу легких. Он протянул руку и легко, по-отечески, погладил Майкла по голове.
- Послушай меня, сынок, – нежное слово далось по отношению к Майклу далось неожиданно легко, - Я позабочусь о Никите. Ты же мне доверяешь, правда? Ты должен жить ради сына. Он же ни в чем не виноват.
Вальтер с трудом сглотнул вставший в горле ком.
- Ты любил Никиту, я знаю. Я тоже любил ее. Но мы должны научиться жить без нее. Ей бы этого хотелось. Она хотела, чтобы ты был свободен, ты помнишь?
Майкл закрыл глаза. Так продолжалось несколько тягостных мгновений. Потом бывший оперативник Первого Отдела осторожно переложил Никиту на траву, устроив вместо подушки свою куртку. Повернувшись, произнес:
- Спасибо, Вальтер.
Затем опустился на колени перед Никитой и что-то тихо прошептал ей на ухо. Затем тяжело поднялся на ноги и протянул Вальтеру руку для прощания. Пожимая ладонь Майкла, Вальтер взглянул в его глаза и ему стало страшно: они ничего не выражали. А еще потеряли свой обычный зеленый цвет, и теперь были серыми как сухая, прожженная солнцем земля.
Вертолет уже завис над бункером, и Вальтер оглянулся, чтобы разглядеть прибывших. Когда он повернулся назад, Майкла уже не было рядом.
Вальтер не услышал слов, сказанных Никите, иначе бы он непременно попытался нагнать Майкла.
- Тебе не придется долго ждать меня, Никита, я обещаю.
***
«Какой-то рев… Все темно… Наверное, это ад… А я его как-то по-другому представляла. Ад - это Первый Отдел. Первый Отдел…»
- Она очнулась! Амиго, она очнулась!
- Очнулась-то очнулась, - сердитый голос врача, – Только ей в обычный морфий подмешали какую-то синтетическую дрянь. От нее, наверное, и сердце остановилось. Она пережила клиническую смерть. Это даром не проходит. Нужно выяснить, сколько она была в таком состоянии, и какие это будет иметь последствия. Давайте-ка еще один укол адреналина внутривенно!
- Никита, ты меня слышишь? Детка, как ты себя чувствуешь?
Взгляд Никиты сфокусировался на Вальтере. Она в вертолете. Она спасена. И Майкл спасен. Где он? Она, собрав все силы, схватила Вальтера за ворот куртки:
- Где он?
Но Вальтер мягко убрал ее руки, наклонился поближе и прошептал Никите на ухо.
- Не сейчас.
***
- Папа! Папа! Ты вернулся! – Адам слетел со ступенек входной лестницы и кинулся обнимать отца.
Что-то было не так. Отец ласково обнял его, потрепал по голове, спросил как дела, но Адам вглядывался в его лицо и не находил сходства с тем человеком, который еще вчера был ему ближе всех на свете. У его отца не было седых висков, сгорбленных плеч и… таких страшных пустых глаз с темными кругами. Он был как машина, у которой внезапно закончилось топливо. Только глухо и как-то слишком медленно, тяжело стучало сердце.
Адам поморщился, стараясь отогнать от себя некстати нахлынувшие воспоминания о людях в черном, выстрелах, и этом страшном человеке в плаще, который умер, защищая его, Адама. Конечно, папа несколько раз сам и через психолога намеками пытался выяснить, каково его психическое состояние, что он запомнил, но Адам постоянно отделывался общими фразами и уверениями, что все в порядке. Адам знал, что отец отступился только на время. Но пока он с ним рядом, все и будет в порядке, в этом Адам был уверен. Жалко только, что Никита не уехала тогда, два года назад, вместе с ними. Она была хорошей.
Еще Адам с внезапным страхом вспомнил, как папа прощался с Никитой на вокзале. Они тогда вообще еле-еле успели заскочить в вагон (хотя потом всегда приходили заранее). Адам тогда вплоть до наступления темноты просидел рядом с отцом, вынужденный любовался мелькавшими пейзажами. Он попытался поговорить с папой, но натолкнулся на отрешенный, ушедший вглубь себя, словно неживой взгляд.
После того, как папа снова вернулся к нему они долго путешествовали по Европе: папа сказал, что хочет показать Адаму мир. И лишь два месяца назад осели в этом маленьком городке неподалеку от Марселя. Завели спаниеля. Адам пошел в школу с углубленным изучением иностранных языков. Он был счастлив.
Но сегодня все изменилось навсегда. Адам не мог сказать, что именно, просто понимал. И еще чувствовал, что это как-то связано с этими людьми в черном.
- Пойдем домой, - сказал он и потянул отца за руку. – Подожди, я сейчас возьму вещи.
Майкл молча наблюдал, как сын выходит из дома, волоча за собой рюкзак. Адам подошел к отцу, взял его за руку и повел за собой. Майкл как-то отстраненно удивился спокойствию Адама, его рассудительным, точным действиям. Теперь с каждым шагом он старался распрямить спину: твердые шаги восьмилетнего сына хоть и ненадолго, но придавали ему уверенности в себе.
Дома Майкл отпустил Адама в свою комнату разбирать вещи, а сам подошел к зеркалу.
… Кажется, сейчас нужно раздеться, принять душ, поговорить с сыном о том, как прошел день
… Заломило виски. Не хватает кислорода. Нужно дышать глубже. И еще нужно немного побыть одному…
… Нужно подумать…
… Сосредоточиться…
… Мастерская подойдет.
***
Поправлялась Никита тяжело. После рассказа Вальтера о том, что произошло, она с десяток раз порывалась сбежать из медблока и разыскать Майкла, хотя ей и после недели постельного режима не разрешали вставать больше, чем на несколько минут. Послать же за Майклом самостоятельную группу она не решалась.
Иногда ее посещали горестные мысли, что теперь Он наконец-то полностью свободен. В любом смысле. В том числе и от нее. Она понимала, что так будет лучше для Майкла и Адама, и поэтому была готова ради них одиноко доживать собственную жизнь.
Но это ведь только одна сторона медали! Они должны быть вместе. Они любят друга. Он обещал ей, что они встретятся, там, на вокзале…
Майкл поверил в ее смерть. Она в общих чертах представляла себе, как он будет действовать дальше. Если бы Он до сих пор работал в Отделе, предугадать его действия вообще не составило бы труда – он бы просто не вернулся с первой же миссии. Она сама поступила бы так же. Но с ним Адам, Майкл не бросит его на произвол судьбы. Если только они еще живы…
На самом деле в душе она уже давно приняла решение.
***
…Никита, помнишь наш первый совместный ужин в ресторане? На тебе было нарядное красное декольтированное платье. Ты была так горда, так счастлива, что впервые за долгое время тренировок тебе разрешили выйти в свет. Ты была удивлена и обрадована, что я (о Боже, именно я!) пригласил тебя поужинать, ты так радостно приняла из моих рук подарок. Не зная, что я только что подарил Тебе твою собственную смерть.
А как Мы танцевали на Валентайн-миссии у Бауэров! Это был первый наш совместный танец, Ты помнишь? Я позабыл обо всем: и о миссии, и о бомбе, и о беспрерывном наблюдении. Видел только твои васильковые глаза в полумраке. Потом Ты танцевала только для меня, так сексуально, так призывно… А я…я как семнадцатилетний мальчишка задыхался от безумного стремления обладать Тобой. И не смог сдержаться. Эта минута невыносимого, недопустимого, безграничного счастья!..
Я все время старался быть рядом. Страховал Тебя на миссиях, придумывал предлоги, чтобы зайти в гости. Когда Ты встретила Грея, я до полуночи сидел в своем кабинете, а потом отправлялся бродить по пустынным улицам, чтобы избавиться от ревности, сжигающей меня изнутри. Бесполезно!
Тогда я попытался дать Тебе свободу. От Отдела и от меня. Тебя не было шесть месяцев, любимая. Сто восемьдесят три дня. Четыре тысячи триста девяносто два часа. Два миллиона шестьсот тридцать пять тысяч двадцать минут. Я не хочу вспоминать, как я их пережил.
Зато я помню каждый миг нашей первой ночи на лодке. Знаешь, в первое мгновенье мне ужасно захотелось наотмашь ударить тебя, сделать тебе больно. Чтобы Ты хотя бы немножко, на секунду, на физическом уровне почувствовала мою боль. Почему Тебя не было так долго, любимая?? Целую жизнь!
А потом я впился поцелуем в Твои губы. Мне хотелось полностью обладать тобой, без остатка. Мне хотелось заставить Тебя понять, что Ты моя навсегда. Да, Никита, я решил это для себя в ту самую минуту.
- Доброе утро, пап!
…Мы долго шли к тому, чтобы быть вместе, любимая… Нет, не так! Это Я все что-то взвешивал и оценивал, я медлил, я выжидал, я заставлял тебя страдать. А Ты молча все принимала, терпела и верила мне. Несмотря ни на что!
Я виноват во всем, Никита! Сначала я калечил Твое прекрасное тело бесконечными тренировками. Потом забивал голову бесконечными нравоучениями о правилах Отдела. Пытался сломать Тебя.
Но этого мало. Я проник в Твое сердце. Я, безумец, позволил Тебе полюбить себя! Я, трижды безумец, не смог скрыть от тебя своих чувств. Я поддался собственным желаниям, я выбрал то, что было выгодно МНЕ.
- Пап, ты будешь завтракать?
Мне так хотелось, чтобы Ты была рядом, любимая! Я верил, что вместе мы все преодолеем. Я заставил Тебя поверить в это, родная моя!
Ведь я столько раз предавал Тебя, Никита: лгал, глядя прямо в глаза, бросал одну в опасных ситуациях, спал с другими женщинами, пусть и по указке Отдела! Ты все мне прощала. И в последний раз я предал Тебя – не смог спасти, когда Ты так на меня надеялась.
Я бы убил себя сейчас же, если бы это могло хоть как-то смягчить мою вину. Но самоубийство - это слишком просто и банально. К тому же, от меня зависит Адам. Еще один человек, которого я предавал, начиная с самого первого дня, когда он появился на свет.
Я приношу людям, окружающим меня, только зло, боль и смерть. И это правда. Зря Никита тогда разубедила меня. Ей просто хотелось верить, что во мне есть что-то хорошее…
А я… Даже сейчас я сижу здесь и не могу себя заставить сдвинуться с места!
- Пап, можно мне в парк вместе с Анжелой покататься на велосипедах? Па-ап! - ну вот видите, он нас не слышит! Он просто все время молчит, и все!
… Адам…
- Подожди, Адам. Здравствуйте, мсье Самюэлль! Я тоже прошу Вас отпустить Адама. Мы собрались семьей на прогулку и хотели бы взять его с собой. Адам сказал, что Вы слишком много работаете в последнее время и устаете. Почему бы Вам не отдохнуть немного?
… Меня зовут…
- Мсье, может Вам нужна помощь? Вызвать врача?
… Врача не нужно…
- Мсье Самюэлль?..
- Нет, мадам Орли, спасибо. Очень мило с Вашей стороны, что Вы хотите взять с собой Адама.
- А-а.. Ну хорошо! Отдыхайте… Всего хорошего! До свиданья!
Родная моя, я знаю, что Ты сейчас меня слышишь! Я нашел выход, нашел решение. Теперь я знаю, что мне нужно делать.
***
- У меня плохие новости, - Вальтер присел на край кровати и заглянул Никите в глаза, - Майкла ищет Центр.
Он взял Никиту за руку и тихонько сжал, так как боялся, что последняя начнет тут же попытается вскочить и побежит к себе в Поднебесье – думать, как спасти Майкла. И действительно, Никита, дернулась и тут же упала обратно на подушки, наверное, закружилась голова.
- Почему? Наша легенда не сработала?
- Наоборот. Они полностью поверили в то, что в Отделе произошла серьезная утечка информации, и ситуация требовала твоего вмешательства.
Никита с досадой покачала головой.
- Тогда в чем дело?
- Это Квин, - Вальтер с силой ударил по ножке кровати. – Она просмотрела тот файл с Торресом, где он рассказывает, что Майкл находится у него в заложниках. Потом она видела твой обморок, ну а дальше осталось только сопоставить факты.
Опять Квин, - устало подумала Никита. - Иногда мне жаль, что я не Медлин. Она могла просто физически устранить проблему.
- А ты как узнал об этом, Вальтер?
- Она сама проговорилась, - криво усмехнулся тот, - пришла похвастаться Джейсону. Сказала, что отомстила, за того, что ты позаимствовала ее внешность, когда сбегала из Отдела с Майклом.
- Ясно, - Никита снова принялась отдирать пластырь от руки. – Нужно действовать. Я в порядке! Мне нужно найти Майкла прежде, чем это сделает Центр.
Вальтер мягко, но настойчиво вернул ее руки на кровать.
- Сладкая моя, доктора тебе этого пока не разрешают. Ты же знаешь, они до сих пор проводят исследования твоего ретровируса. Еще не изучены все его негативные последствия. Тем более, - хитро улыбнулся он, - почему ты меня не спросила, своего заместителя? Мне в кое-то веки довелось Отделом поруководить.
Никита с досадой замотала головой.
- Ты же все понимаешь, Вальтер!
- Вот именно, - нахмурился старый оперативник, - уж я-то понимаю!
Никита с тоской посмотрела в белую стену больничной комнаты. «Вот парадокс. В Отделе есть Белая комната, где пытают и мучают людей, и есть белая Больничная комната, где людей лечат. Почему-то все, что связано с болью, окрашено в Отделе в белый цвет». Все они ничего не понимают. Они не знают Майкла. У меня слишком мало времени.
- Пригласи сюда моего врача, Вальтер.
Оружейник с недоверием взглянул на Никиту, но молча поднялся и нажал кнопку интеркома. Через несколько секунд на пороге комнаты появился статный мужчина лет пятидесяти. Увидев, что Никита снова пыталась освободиться, он покачал головой.
- Вы должны меня слушаться, мэм. Исследования еще не закончены. Есть один фактор, который вызывает наибольшие сомнения. Удалось выяснить, что…
- Это вы меня послушайте, - прервала его Шеф Первого Отдела, - я приступаю к работе. Через двенадцать часов результаты исследований по этому вирусу должны лежать у меня на столе. Вальтер, подготовь мне краткие сводки по текущим операциям. Это все. Можете быть свободны. Да, еще. Квин отстранить от работы и поместить под арест.
- Только будь осторожна, сладкая, - прошептал про себя Вальтер, выходя из комнаты вслед за врачом, - надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
***
Оперативники, находящиеся в Главной Зале, растерянно переглянулись. Вроде бы было известно, что Шеф на больничном карантине, но вот она – твердо вышагивает по направлению к Поднебесью. И вид очень серьезный. Неужели соберет срочное совещание и погонит куда-нибудь к черту на рога? Хотя, это не в ее стиле… Старички говорят, что это было в духе прежнего Шефа, да его правой руки – Медлин! Вот уж кто был способен держать в страхе весь Отдел. Наша Шеф только поднялась к себе в Поднебесье, вызвала Вальтера да пультом щелкнула, чтобы от посторонних взглядов скрыться.
А это что такое? Двое с восьмого уровня! За кем это они?! За Квин?! Что происходит? За что ее арестовывают?
Джейсон слишком сосредоточенно просматривал сводки из Сектора Газа. На самом деле в душе его боролись два противоположных чувств. С одной стороны, хотелось тут же сорваться с места, пойти к Никите и просить ее простить Квин. Она была ему симпатична, пусть с характером, слишком часто и не к месту высказывает свое мнение. К тому же она – профессионал. Будет трудно ее заменить. С другой стороны, это Первый Отдел. Джейсон успел сполна понять, что это за организация, в отличие от новичков. И Никита, несмотря на все ее человеколюбие, Шеф Первого Отдела. Джейсон много раз видел ее в деле. Тем более, если дело, как выяснилось, в Майкле. Лучше в этот раз промолчать по поводу Квин, может, Никита ее и пощадит. А теперь - работать, времени Никита дала в обрез…
Неожиданно на мониторе замигало окно, связывающее Джейсона с наземной охраной здания. Он вгляделся в происходящее на экране и заметил фигуру в черном пальто, которая входила в лифт. Трое охранников лежали без сознания. Что за черт! Нужно срочно предупредить Никиту!
***
Ничего не изменилось, хотя бы в случае со входом в Отдел. Только охрану у ворот убрали. Это правильно, я несколько раз говорил Шефу, что в наше время в библиотеке не может одновременно находиться столько тренированных молодых людей.
Вот и лифт. Тридцатый этаж. Все. Хода назад нет.
Возможно, то что я сейчас делаю, - безумие, и меня убьют прежде, чем я успею дойти до Главной Залы. Но это маловероятно. Меня еще не до конца забыли, побоятся сунуться ближе, чем на расстояние вытянутой руки.
Подожди еще немного, Никита. Я уже близко.
Ну давай, признайся самому себе, что ты даже где-то в душе рад и ждал встречи и вот с этим зданием (хотя прежнее, в Париже, было несомненно лучше в архитектурном плане) и вот с этим лифтом в Преисподнюю. И это правильно. Я возвращаюсь сюда в наказание за все то, что я сделал в этой жизни! Здесь я ближе к тебе, Никита!
Родная, я знаю, ты бы начала возражать против моего решения. Привела бы Адама в качестве аргумента. Кстати, единственного аргумента, который бы я принял во внимание. Но не волнуйся, любимая, Адам теперь в надежном месте. И он свободен. От меня. Мне потребовалась Твоя смерть, чтобы наконец это понять. У Адама может быть нормальная жизнь только в одном случае – когда меня не будет рядом. У него всегда все будет хорошо, ведь мы с тобой и после смерти будем охранять его. И Елена тоже.
Я иду к тебе, Никита. Я принял решение всегда быть вместе с тобой, и поэтому даже Ты сейчас ничего не можешь изменить, как-то отсрочить его исполнение. Я просто умру с максимальной пользой для человечества. И, не буду лукавить, с наибольшим удовольствием для себя.
Я люблю тебя. И сейчас вступаю в Твои владения.
Студентам даже неприготовленный диалог простила.