Муки творчества 7

[bastet1983]

Название: "Наша новая вечность"
Дисклеймер: все герои - собственность Л.Дж.Смит.
Герои: все основные персонажи Мистик-Фоллс
Жанр: ангст, драма, экшн
Рейтинг: думаю, NC-15, NC-17 все-таки будет.
Предупреждение: смерть персонажа.
От автора: Действие начинается с конца 3.22., потому что меня, как и многих, категорически не устроил финал истории. Только я – пессимист. Ну почти. Поэтому у меня Деймон не спасся…
И еще: копировать на другие ресурсы можно, но обязательно поставьте меня перед этим в известность.

Пролог:

Когда я писала пролог, то слушала Hurts – Unspoken. Очень в тему.

Значит, это все-таки Стефан. Святой Стефан. Счастливчик Стефан. СС. Мой любимый младший брат, мой личный офицер гестапо. По сердцу пли! И контрольный – в голову.
Ироничная полуулыбка, которую я цепляю на физиономию по старой привычке даже при разговоре по телефону, сползает с губ. Судорожно сглатываю подступивший к самому горлу тугой комок. Отчаянно стараюсь взбодриться, пытаюсь найти какую-нибудь муху на потолке и зацепиться за нее взглядом, чтобы удержать внимание на разговоре, задерживаю ставшее вдруг тяжелым дыхание. Дурацким, ненужным сейчас вампирским слухом слушаю удары собственного сердца - глухие, медленные, все реже и реже…
А Елена, моя Елена, все говорит и говорит. Объясняет. Втолковывает мне прописные истины:
- Он пришел в мою жизнь, когда мне был нужен кто-то. Я сразу влюбилась в него. И неважно, что я чувствую по отношению к тебе, я… - неважно? - …я никогда не разлюблю его.
Она плачет. Бедная моя девочка!
- Эй, все нормально, - быстро прерываю я Елену. - Это Стефан, – не могу сдержать ироничный смешок. - Всегда будет только Стефан.
Хотел сказать это с иронией, а получилось слишком горько и отчаянно. Надеюсь, Елена этого не заметила. Снова возвожу глаза к потолку, пытаясь отвлечься и осмыслить то, что говорю, но ничего не получается - сейчас я не хочу притворяться, будто я рад этому. Просто нет сил.
Не то, чтобы я не знал, что так получится, но, черт возьми, все равно надеялся. Сам не знаю почему, может, вспоминал о том, как ее тело льнуло к моему и отвечало на малейшие прикосновения сладостной дрожью, там, в том отеле в Денвере. Как она жадно и неистово целовала меня сама, зарывалась рукой в мои волосы и шептала мое имя… После этой поездки я посмел думать, что все же небезразличен ей. Осторожно позволил себе помечтать, что в этот раз я, а не Стефан, окажусь счастливым братом. Эгоистично, не спорю.
В общем, надежда умирает последней. Чего уж там, все это знают, даже такие как я.
- Я не могу думать о «всегда», - торопливо говорит Елена. Кажется, она качает головой. – Я могу думать только о «сейчас». И я беспокоюсь о тебе, Деймон. Именно поэтому я должна отпустить тебя, - слышу всхлипы в телефонной трубке. Замираю. Она действительно хочет навсегда отпустить меня? Что, серьезно? - Я имею в виду, может быть, если бы ты и я встретились первыми… - она серьезно. Вот и все. Не будет никаких «нас», никогда.
- Может быть, - я моргаю и снова сглатываю образовавшийся ком в горле. Да что ж такое-то, Деймон! Неужели ты готов пустить крокодилью слезу перед Еленой как последний слюнтяй?
- Все будет хорошо, - неожиданно твердым голосом произносит моя принцесса. Впрочем, о чем это я? Елена никогда не была моей.
И теперь никогда не будет.
Слышу тихие вкрадчивые шаги за спиной. Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с Алариком. Моим мертвым другом-вампиром, который, очевидно, не смог найти Ребекку и вернулся, чтобы убить меня за неимением другой подходящей кандидатуры. Как не вовремя!
Мне неожиданно становится страшно. Я все еще вижу в нем прежнего Аларика, непутевого учителя истории в Мистик-Фоллс, собутыльника, почти брата, с которым я мог поделиться своими мыслями. Но это существо, стоящее впереди, похоже так не думает. А мне ведь нужно еще время проститься с Еленой.
- Ты слышишь меня? - она немного пугается молчания в трубке. – У тебя все будет хорошо.
Я затравленно смотрю на Рика, нервно барабаня пальцами о деревянную коробку, но он медлит. Ждет. Неужели в нем остались какие-то человеческие чувства?
- И я скоро снова увижу тебя, – тем временем заключает Елена. Она улыбается сквозь слезы.
Увидишь, принцесса? А вот это вряд ли. Меня тут через несколько секунд твой заботливый папочка-опекун по стенке размажет.
- Да, - говорю я ей, – скоро увидишь. - Вижу нетерпение во взгляде Рика. - До свидания, Елена, – и я кладу трубку. Хорошо, что все было так. Не было слезливых прощаний, обнимашек, поцелуев. Ах да, все время забываю, их больше не будет. Потому что Елена – девушка Стефана. А я всего лишь надоедливый, дважды отвергнутый мертвый старший брат.
Внезапно я решаюсь. Опускаю трубку в карман куртки и развязной походкой иду навстречу к новоиспеченному Древнему охотнику на вампиров. Слегка наклоняю голову, показывая излюбленную кривую ухмылку. В конце концов, почему бы и нет? К черту все это, к черту мою никчемную жизнь, где я никому не нужен!
- Вижу, ты все-таки упустил блондиночку, - и уже через секунду чувствую первый мощный удар и валюсь на пол, сплевывая кровь из разбитой губы.
В принципе, это даже символично. В первый раз меня убил собственный отец, затем обратил Стефан, теперь я приму вечность в подарок от лучшего друга. Все люди, которыми я когда-то дорожил, убивали меня.

***
Я лежу распластанный, как на кресте, на каменном складском полу, запрокинув назад голову, стараясь не стонать от боли. Чувствую, как в очередной раз затягивается рваная рана на голове, и восстанавливаются клетки мозга от очередного кровоизлияния. Скорей бы все это закончилось. Честно говоря, не понимаю, почему я все еще жив. В характере Рика никогда не было такой черты - глумиться над поверженным врагом.
Открыв глаза и сфокусировавшись, вижу перед собой его перекошенное от злобы лицо. Но сквозь пелену в нем мелькает еще что-то. Сожаление? Удивление?
- Почему ты, черт побери, не сопротивляешься? - ах вот в чем дело! Ну нет, драться со своим другом, хоть и бывшим, я не собираюсь. Тем более, когда этот друг тебя сильнее на добрую тысячу лет. Значит, мне требуется только ускорить процесс.
- Пошел к черту, Рик, мы были друзьями, – отмахиваюсь от него, как от назойливого комара. Однако вместо насмешки получается шипение: зубы еще не успели врасти обратно в десны.
- Не называй меня так. Мы не были друзьями.
- Были.
- Дружба с тобой делала меня слабее, человечнее. Долгое время сдерживала меня. Но теперь я сломаю тебя, - на лице охотника проступает циничная ухмылка. Похоже, я все-таки ошибся. Ничего человеческого в нем не осталось.
Получаю удар по почкам, меня подбрасывает на полметра в высоту. Приземлившись на пол, я не могу сдержать стон боли. Да кончай уже с этим побыстрее, что ли, садист хренов! Долго еще мне ждать-то?
Из головы не выходят последние слова Елены: «Может быть, если бы ты и я встретились первыми…» Неожиданно из глубин памяти всплывает воспоминание, которое я в свое время предпочел задвинуть подальше. Вот черт!
Та ночь, одна из первых моих ночей в Мистик Фоллс. Я, лежащий на дороге и ждущий очередную жертву, весь в предвкушении встречи с Кэтрин, моей незабвенной любовью, моей последней надеждой на счастье. И вдруг - девочка, ее полная копия. Нет, имя другое: «Я Елена». Невероятное сходство, поразительное. Первое желание - тут же впиться ей в шею и насладиться тягучей кровью. Сразу видно, что на вкус она восхитительна. Что меня тогда остановило?
Я помню… Ее наивность. Чистота. Человечность. Она меня совсем не боялась, даже слегка флиртовала.
- Итак, Деймон, скажи мне, чего же я хочу?
- Ты хочешь такой любви, которая поглотит тебя. Ты хочешь страсти. И приключений. И даже чуточку опасности.
Она улыбается и слегка кивает. Я попал в точку.
- А ты чего хочешь, Деймон?
Я неожиданно смущаюсь. Я хочу того же самого. Говорить Елене об этом, правда, не собираюсь, а вот показать…. Я подхожу ближе, почему-то испытывая сильное желание взять ее за руку, но внезапно слышу звук колес - родители приехали забрать свою дочь.
- Я хочу, чтобы все, что ты хочешь, сбылось.
Мы хотим одного и тоже, Елена! Девочка моя! Нужно бороться, нужно победить.
- Это все, на что ты способен? – слышу свой голос. В нем снова появился задор и предвкушение битвы. Я приподнимаюсь на локтях, готовясь отразить следующий удар.
- Нет не все, - и я вижу заговоренный кол, несущийся прямо на меня. Не успеваю отреагировать, Рик слишком быстр…
Удар. Короткая ошеломляющая вспышка боли. Темнота.
Глава 1
Пусто и глухо. Нет ни стен, ни пола, ни потолка. Вокруг абсолютная темнота. Она везде, она всеобъемлюща и непреложна. Она заставляет закрыть лицо руками и свернуться в клубок в попытке как-то скрыться от ее щупалец. Отчаянно хочется заорать от страха, но я понимаю, что в этом нет смысла.
Пытаясь отвлечься, вспоминаю, что я знаю о мире мертвых из рассказов Джереми, Роуз, Мейсона. Они, вроде бы, могли наблюдать за живыми. Почему я не могу? Неужели их деяния легче, чем мои? Я убил больше? Большему количеству людей причинил боль? Или каждому кара по его возможностям? Моя кара такова?
Ответить мне некому. По-видимому, такие как я, недостойны общения с кем бы то ни было. Тьма тем временем сгущается все больше и больше, проникает под кожу. Ледяные иглы страха царапают сердце, не давая ему нормально биться. Наконец, паника достигает апогея, и я, больше не пытаясь спорить с собственными демонами, начинаю шептать что-то вроде «ну хватит уже, поиграли; хватит, что мне сделать, чтобы это изменить», но не слышу собственных слов, будто я говорю в плотную ватную подушку. Окончательно сходя с ума от ужаса, я ору во весь голос, до придела напрягая легкие, но даже не ощущаю дуновения воздуха возле губ.
Вон она! Вампирская смерть во всей красе. Вечность в абсолютной темноте и глухоте. Вечное одиночество. Вечное безумие.
Проходит еще какое-то количество времени, и я понимаю, что единственное правильное в моем положении – это смирение и принятие. Ничего не изменится. Никогда. Не в моем случае.
Я ложусь на спину, как делал всегда, когда хотел выманить потенциальную жертву, раскидываю руки и закрываю глаза. Надеюсь, Он (Она, Оно?) слышит мои мысли:
- Господи, я понял, что ты есть. Извини, что слишком поздно. Наверное, глупо звучит, но я не знаю как по-другому… Прости, я раньше не думал об этом. И я вообще не умею молиться, то есть раньше умел, а теперь забыл все слова. Я все понял. Я получил то, чего достоин. Только, пожалуйста, прошу, сделай так, чтобы Она, Елена, была счастлива. Я не прошу за брата, я знаю, что и он недостоин, но Елена… Пожалуйста. Я не знаю, имею ли я право вообще что-то просить, но попытаться-то могу? Только одно. Чтобы Она была счастлива.
Я замолкаю. Ничего не происходит. Я жду. Думаю о том, сколько боли я сделал людям, сколько жизней я искалечил, сколько намеренных обид нанес. И чем больше я думаю, тем отчетливее понимаю, что боль уходит. Уходит обида на мать за то, что так рано оставила меня, это ведь было не в ее власти. Уходит злость на отца. Нет, я не был нелюбимым сыном, просто он не знал, как справиться с моим вольномыслием, и отчаянно желал переделать под себя, надеясь, что так будет легче найти со мной общий язык. Он хотел, чтобы я продолжил его дело, стал полноправным наследником имения и всего нашего огромного хозяйства. Уходит и собственная вина перед ним. Я просто был другим, может быть, немного не из своего времени - мне уже тогда нравилась мысль о всеобщем равенстве перед законом, я не признавал главенства только из-за цвета кожи. Но одновременно я был нетерпим и к любому проявлению чужого мнения, которое противоречило бы моим принципам. Это высокомерие всегда играло со мной злую шутку и отворачивало от меня других людей. Надо было быть терпимее, мягче, больше слушать людей и слышать их.
Уходит обида на брата. Вечно маленького, заласканного, обожаемого ребенка, благополучного, всеми любимого. Это была просто детская зависть, обычное чувство старшего сына, который раньше был единственным и неповторимым. Окончательно уходит обида на взрослого Стефана. Он не мог поступить иначе. Он не хотел быть одиноким в своей вечности и ждал, искал моей поддержки, как делал это всегда, будучи еще человеком. Я прощаю и самого себя за собственную черствость и грубость по отношению к нему, за эгоизм, за наплевательское отношение к его чувствам. Я сам был во многом несмышленым ребенком, а иногда, наоборот, слишком взрослым и циничным. Мне, да и ему тоже, просто нужно было говорить друг другу правильные слова в правильное время. Я больше ничего не могу изменить, и это печально, но я понимаю, что мы со Стефаном любили друг друга не просто как братья, но как самые близкие люди. Более того, я знаю, что и Стефан об этом знал.
Уходит обида и злость на Кэтрин. На эту маленькую, рано повзрослевшую девочку, которой пришлось пережить столько ужасов, сколько бы хватило нескольким людям. Я понимаю, что под броней стервы-убийцы была надежно спрятана юная девичья душа, стремящаяся полюбить кого-то столь сильно, чтобы раствориться в нем без остатка. Такое же чувство теперь я испытываю к Елене. Я улыбаюсь, понимая, что Стефан достоин такой всепоглощающей любви, и рад, что Кэтрин выбрала именно его. Дважды. Это лишь доказывает, что он достоин такой любви, и я горжусь собственным братом.
Медленно и постепенно уходит чувство вины перед всеми жертвами моей вампирской сущности. Это очень сложно – простить себя за множество смертей и причиненную боль. Я стараюсь напомнить себе, что совершал и хорошие поступки: кому-то помог, кого-то исцелил, кого-то спас от неминуемой гибели. Среди сонмища лиц вспоминаю Роуз и с тяжелым сердцем позволяю себе отпустить и ее; прошлого не воротишь назад. Проходят минуты, часы… Я не могу этого знать, здесь нет чувства времени, но, наконец, чаша весов в последний раз качается и застывает в равном положении.
И тогда я вспоминаю Елену. Я вызываю ее образ у себя перед глазами, пристально вглядываюсь в любимое лицо, обрамленное мягкими каштановыми волосами. Смотрю в шоколадные глаза, которые устремлены прямо на меня. В них светится доброта, и чистота, и понимание, и забота, и нежность, и… любовь. И тогда я делаю глубокий вздох и прощаю себя за бесконечное чувство вины перед ней и Стефаном за то, что пытался, пусть и не намеренно, разлучить их, за боль и страдания, которые причинял словами и поступками, за невольную смерть Джереми, и Дженны, и Джона. За смерть Аларика. За невольного вампира Кэролайн. Я понимаю, что был достоин Елены, несмотря на все зло, что причинил ей, и теперь я точно знаю, что она любила меня. Именно меня, а не Стефана. Просто она запуталась в собственных чувствах, как и я когда-то. Мы с Еленой были предназначены друг другу, и непременно поняли бы это, если бы у нас хватило времени.

Я не удивляюсь, когда, открыв глаза, вижу прямо перед собой вдалеке источник нестерпимо белого света. Я легко поднимаюсь на ноги и иду к нему. Все правильно, так и должно было быть.
На границе я останавливаюсь и тихо говорю: «Спасибо». Самому себе. Теперь я знаю, что Бог есть, и знаю, где он. В моей собственной душе.
Я улыбаюсь и делаю шаг вперед.
Глава 2
Lionel Richie - Hello

Я медленно иду в потоке яркого света, одновременно отмечая про себя стереотипность человеческого сознания. Белый коридор, свет в конце тоннеля, путь на другую сторону – ничего другого придумать не получается. Эх, Деймон, ничем ты, оказывается, не лучше других! И фантазия у тебя небогатая.
Впрочем, насчет фантазии мы еще посмотрим. Если уж создавать собственный рай, то с шиком! Ну, например, можно отправиться на Карибы. Итак: сумерки, плещущийся игривый океан, багряный закат на горизонте на все небо, пальмы и белый песок вдалеке… В воздухе разносится тонкий аромат цветов (какие там цветы растут-то? неважно, главное, что запах приятный). Посреди океана белоснежная яхта под парусом, на яхте бар, девушки в бикини, выпивка, легкая музыка и танцы – ну все как положено. Кайф!
Я расслабленно лежу в белоснежных брюках и расстегнутой белой рубашке, в белой шляпе в длинном шезлонге с бокалом кампари в руке и рассеянным взглядом смотрю вдаль. Легонько поглаживаю одну из девушек пониже спины, запускаю руку под тонкую ткань трусиков. Девчонка моментально подается мне навстречу, прикусывает нижнюю губу, призывно изгибаясь в приглашении взять ее сейчас же, прямо здесь, на виду у остальных...
Да ну нафиг, все это не то!
Ну хорошо, тогда огромный танцпол. Самый крутой клуб, в котором я когда-либо был. Мелькают стробоскопы, куча народу движется в едином ритме, как во второй «Матрице». Лучи выхватывают то одну, то другую стройную фигуру. Я посередине всей этой вакханалии, тесно прижимаю к себе самую прекрасную девушку; она медленно поднимает ногу, закидывая ее мне на бедро, откидывая назад голову…
Скучно. И потные они там все, в вульгарной косметике с ног до головы.
Бал XIX века. Корсеты, сложные прически, цветки в петлицах, мазурки, поклоны, веера, дуэли из-за прекрасных дам… Перебью всех конкурентов одним махом.
Что еще? Охота на оленей? Карнавал в Венеции? Притон любителей гашиша? Гонки на Феррари по бездорожью?
Нет, нет, нет, нет.
Я сдаюсь. Больше не хочу обманывать сам себя.
Мой бедный грустный рай. Там нет Тебя. В моей вечности Тебя нет. А мне без Тебя рай не нужен.
Ранний вечер, середина осени. Холодно, промозгло. Солнце, кажется, навсегда спряталось за плотными серыми тучами. Моросит мелкий противный дождик вперемешку с порывами северного ветра. На ботинки липнут пряные опавшие листья.
Я медленно открываю дубовую дверь нашего родового особняка. Ничего не изменилось в нашем со Стефаном доме, только гулкая тишина неприятно давит на уши. Небрежно снимаю мокрую обувь, стаскиваю с плеч промокшую черную кожаную куртку, бросаю ее на пол и прохожу в гостиную.
Когда-то в этом доме устраивались балы на добрую сотню человек. Шампанское лилось рекой, дамы блистали открытыми до неприличия корсажами. Произносились громкие тосты во славу южан. Четырнадцатилетний Стефан молча, угрюмо стоял в углу, сведя руки за спиной. Первый раз он полноправно присутствовал на балу и все никак не решался пригласить на танец юную Мисси Локвуд, которая бросала на него самые томные взгляды, какие были у нее в арсенале, прикрываясь модным в то время веером из страусиных перьев. Помню, отец имел определенные надежды на эту пару, готовясь в скором времени серьезно поговорить с ее отцом.
Я, восемнадцатилетний, танцевал французский вальс с Лили Форбс – очаровательной блондинкой-хохотушкой, которая оказывала мне недвусмысленные знаки внимания. Мы были тогда первой ведущей парой, и, помню, я упивался собственной значимостью, предвкушая сорвать несколько бесстыдных поцелуев после танца, скрывшись за массивными дверями библиотеки. А там кто знает, может быть мне удастся добраться до ее груди… Наивный смешной мальчишка – так много хотел, а получил звонкую пощечину и возмущенные слова: «Вам следует быть поприличнее в обращении с дамами, мистер Деймон Сальваторе!» Поприличнее, хм, ждать-то оставалось всего два дня.
Останавливаюсь посередине гостиной, вдыхая запахи старого дома. Зажигаю несколько больших свечей на книжном шкафу, подкидываю в горящий камин пару поленьев. Несколько минут грею руки, присев на корточки, а затем усаживаюсь в любимое кресло с бутылкой виски в руке. Закрываю глаза и делаю первый большой глоток.
Что же мне делать, Елена? Ты никак не выходишь из моих мыслей, ты со мной в каждом движении, в каждом жесте, в каждом движении губ. Я освободился от вины перед тобой и понимаю, что и ты мне больше ничего не должна, но я не могу отпустить тебя. Не могу разорвать пополам сердце и выкинуть половину на свалку, потому что мы навсегда связаны невидимыми нитями судьбы. Мы одно целое, мы проросли друг в друга корнями, мы поглощаем друг друга, составляя единый живой организм, живущий по своим собственным законам. Восемнадцатилетняя чистая невинная девушка и стошестидесятипятилетний мертвый вампир с лицом двадцатилетнего юноши и разумом глубокого старца. Так не бывает в природе, так не должно было быть. Любовь, подобная нашей, может описываться в книгах классиков, звучать в мелодиях, остающихся популярными веками, но она не реальна.
Я тихо смеюсь сам над собой и делаю следующий глоток виски, чувствуя, как по телу медленно растекается приятное тепло. Почему не реальна? Ты же вот любишь, любишь до дрожи в кончиках пальцев, когда берешь телефонную трубку, чтобы поговорить с ней, до спертого дыхания, когда чувствуешь запах ее вечерних духов; ты начинаешь задыхаться от приливов нежности, когда удается ненароком к ней прикоснуться. Ты каждую ночь видишь ее в собственных снах и внезапно просыпаешься в ужасе, когда понимаешь, что ее нет рядом. Ты уже придумал тысячу и один способ вашего первого настоящего свидания, обрисовал в уме все детали, вплоть до музыкальных композиций к каждому конкретному моменту. Ты в своем мозге уже бесконечное количество раз спас ее от самых злобных врагов и даже пару раз заботился о ней, когда она болела. Мысленно ты уже подарил ей все, что она только захочет, начиная с собственного сердца. Ты не перестал любить ее даже после смерти.
О, да ты, оказывается, великий романтик, Деймон Сальваторе! Что, сам от себя не ожидал?
Я протягиваю озябшие ноги поближе к огню и делаю еще глоток. Постепенно расслабляются напряженные мышцы, в голове появляется легкий туман. Вампирскую скорость, слух, зрение, силу я оставил при себе, а вот про низкую чувствительность к алкоголю забыл. Ну и ладно, кого это сейчас волнует.
Елена тоже могла бы чувствовать все это, ты же понимаешь? Ты всегда знал, что небезразличен ей, ты же все видел: как ее начинает бить мелкая дрожь просто от твоего присутствия рядом, как она невольно в разговоре опускает взгляд на твои губы, как она пытается унять бешено колотящееся сердечко, когда ты берешь ее за руку. Ты замечал, как она украдкой рассматривает тебя, когда думает, что ты не заметишь, как мило смущается и краснеет, когда ты произносишь очередную провокационную шуточку в ее адрес. А помнишь Денвер? Да, конечно помнишь, ведь там ты был по-настоящему счастлив целых пять минут, пока вы были только вдвоем! Все это было реально, Деймон. Еще чуть-чуть, и вы были счастливы, и Елена бы осознала, что любит Стефана не как парня, а как друга или брата. Просто немного не хватило времени.
Эй, брось, не грусти, Деймон. Вы будете вместе. В этой вечности обязательно будете.

Внезапный торопливый стук в дверь заставляет меня вздрогнуть. Сюда могут приходить гости? Каким образом, это же мой персональный мирок, а я никого вроде бы не звал. Я подлетаю к двери и рывком распахиваю ее настежь, торопясь узнать, кто это. Застываю каменным столбом.
На пороге моего дома мокрая, дрожащая, обнимая себя руками от холода, стоит Елена Гилберт